Папоротник

Папоротник

Взрослые, взрослые, а говорят глупости, сами не понимают, что говорят.

- Соколова сразу верно нацелилась! – сказала бабушка.

А тётя Оля никуда не целилась, она, наверное, и ружья ни разу в руках не держала.

- А ты вот и сиди теперь у разбитого корыта, – продолжала бабушка за что-то выговаривать маме, хотя на самом деле они сидели у телевизора.

На день рождения маме подарили цветок в горшке. Листья у него были как перья или как крылья, они вздрагивали и кивали, когда кто-нибудь проходил мимо. Цветок назывался папоротник. Тут было над чем подумать. Андрей точно знал, как он получился: сам собой родился, от мамы. Но Юля в детском саду говорила, что её нашли в капусте, и некоторые другие ребята тоже. Если Юльку могли найти в капусте, то в папоротнике может вырасти кто?.. Если, конечно, поливать… Сперва маленький такой папулька. Потом побольше – папуля. Потом уже станет папочка, а потом – совсем большой папа. Тут его можно найти, и пусть живёт с ними. Они будут гулять во дворе за руку, и Андрей покажет ему качели, отведёт туда, где мотоцикл дяди Лёши и всякие другие интересные места. И все будут спрашивать:

- Это у тебя кто, Андрюха?

А он важно:

- Это папа!

- Откуда взялся?

- Я его в папоротнике нашёл. Я за ним ухаживал и поливал.

Когда Андрей заводил разговор о папе, мама обижалась, плакала и говорила: «Ты меня не любишь», а он любит, ему-то лучше знать.

А Мишка так сказал: «Надо попробовать! Была не была!» Мишка знает такие лихие слова, вроде «была не была!» или «где наша не пропадала»! Мишка сказал: «Если у тебя получится, тогда и я папоротник заведу».

У Мишки, правда, есть свой папа, но он говорит, что этот папа им с мамой не годится. Раньше Мишка хотел вырасти и убежать, но когда ещё вырастешь… а тут папоротник…

У Андрея любимое место – возле мотоцикла дяди Лёши. Там ещё стоят две машины, покрытые твёрдым брезентом, но мотоцикл – это вам не машина! Потому что он какой-то свой, низенький, будто присел и приглашает: давай покатаю! В машине едешь, как в комнате, только в окна поглядываешь, а на мотоцикле – с ветерком, с подпрыгом! Дядя Лёша столько раз катал их с мамой, они надевали шлемы, как космонавты, мотоцикл рычал, вздрагивал: на старт! внимание! марш!

И всё-таки про папоротник Андрей не стал дяде Лёше рассказывать. Даже когда тот сидел на бабушкином стуле и пил с мамой чай. Андрей только показал ему мамин папоротник и ничего не сказал.

А цветок рос, ужасно медленно, но всё-таки рос, разжимал покрытые рыжим пухом кулачки, разворачивал листья-перья. Даже мама стала, наверное, понемногу догадываться. Однажды, когда дядя Лёша ушёл, Андрей показал ей ещё один развернувшийся лист, а она вдруг спросила, хочет ли он, чтобы у них был папа. Он ответил: «Ага» и больше ничего.

Пришло лето, и Андрей уехал с детским садом на дачу. Там был лес, в лесу ягоды и шишки, и даже речка, только купаться не разрешали, потому что в ней водились микробы. Зато он научился кидать шишки, чтобы попадать прямо в дерево. Шишки были гранатами. После завтрака, если не было дождя, у них начиналась война. Думаете, легко подползать к беседке, где вражеский штаб? Земля вся какая-то неровная и шишки за пазухой колются. Зато как выскочишь, как забросаешь гранатами – ура! У Андрея был тайник, где хранился автомат и целая куча боеприпасов – их ему девчонки насобирали. А пистолет он, как и все ребята, держал на всякий случай под подушкой.

В дождливые дни они не воевали, потому что рисовали. В один особенно мокрый день Андрей нарисовал папоротник, и как там под листиком такой маленький, совсем ещё папулька, сидит и курит, дым завивается.

В родительский день приехала мама на дяди-Лёшином мотоцикле, и дядя Лёша с ней. Мама вкусно пахла мамой, а дядя Лёша мотоциклом. Вместо деревянного пистолета мама привезла настоящий, с пистонами. Пока она доставала из сумки всякие пакеты, Андрей схватил яблоко и они побежали с дядей Лёшей в лес стрелять и кидать шишки.

- Не кидать, а метать! – сказал дядя Лёша. Андрей потом всех ребят научил этому слову и как правильно размахиваться, чтобы граната летела далеко и прямо в цель. И конечно, они прокатились на мотоцикле, который трещал как пулемёт и заглушал мамины крики, чтоб они сейчас же, сию минуту вернулись и что дядя Лёша с ума сошёл.

Постепенно лето кончилось, и вот уже их посадили в автобусы – и домой. В автобусе все пели и бесились, а Андрей ехал и думал про папоротник: какой он вырос и вдруг там уже кто-нибудь сидит под листьями.

Пока его не было, комната стала немножко поменьше, пониже. Первым делом он побежал к окну. В горшке ничего не росло, просто торчали какие-то сухие палочки.

- А где папоротник?

- Засох, – сказала бабушка, – не поливали. – И вдруг накинулась на маму: – Вместо того чтобы с этим колёса крутить, за домом бы смотрела.

А та на неё глянула и говорит:

- Мама! Зачем ещё ты… – махнула рукой и ушла на кухню.

Андрей посмотрел на пустой горшок. А потом пошёл без спроса на улицу.

Мишка подбежал и хлопнул его по плечу.

- Здоров, Андрюха! Приехал! Ты чего?

- Они… они его не поливали, и он засох… – Андрей наподдал ногой камень.

- Да ладно, где наша не пропадала! Всё равно ничего бы не вышло – он же у тебя маленький был, рос в горшке. Настоящие папоротники, большие – в лесу. Я сам видел – во! С головкой!

- А ты… искал?

- Сперва искал…

И Мишка рассказал, как они поехали в деревню к бабушке, пошли за малиной в лес и увидели папоротники. Высокие, густые, прямо дремучие! Он тогда обрадовался, стал раздвигать и под них заглядывать, и вдруг выходит дяденька с усами, в очках, на руке корзинка болтается. Совсем чужой и на папу не похож. Мишка испугался, что вдруг он подойдёт, возьмёт его за руку и скажет толстым голосом: «Ну, пошли, я теперь твой папа!» Он побежал к маме и сказал, что больше не будет искать другого папу, пусть останется этот, который есть. Сперва мама не поняла, но Мишка ей всё объяснил про папоротник и нового папу.

- Но только, – сказал он, – давай мы больше никого искать не будем, ведь если появится другой папа, куда же этого девать? И вообще – жалко.

Наверное, Мишкина мама рассказала папе про благородный поступок сына, они о чём-то шептались ночью. И теперь у него совсем другой папа, то есть всё тот же, но другой. Он не качается, не говорит, как раньше: «Я т-тебе кто? Я т-тебе от-тец!» и даже играет с Мишкой в шашки-вышибалы: как щёлкнет ногтем, шашка – дззз, блям! – вылетает с доски. Папа стал такой новый, что даже в детский сад за ним приходит и они по дороге разговаривают.

- Так что ты, Андрюха, не боись, мы с тобой знаешь что?..

И они стали думать, где в лесу растут большие папоротники. И конечно, Мишка поможет Андрею искать, вдвоём-то гораздо легче. А новое лето уже скоро, только осень кончится, потом зима и весна.

На балконе

Говорят, есть такой закон, чтобы на балконе бельё не сушить. Потому что из-за белья вид у дома совершенно не тот, каким его задумывал архитектор. Но всё равно каждую весну наш дом украшается майками, трусами и простынями, словно парусный корабль флажками. Эти флажки сигналят: здесь живут и стирают! И у нас на балконе натянуты верёвки на двух высоких железных перекладинах. А на верёвках – прищепки, словно ласточки на проводах.

Вышла на балкон, а среди прищепок висит прицепленная за нитку конфета. Призадумалась. Я её не вешала, значит – папа. А папа уже в таком возрасте, когда люди начинают чудачить. Он, например, не любит, когда я подметаю вечером, говорит – вечером не подметают, а почему – не объясняет. И ещё не разрешает подбирать закатившиеся под диван или за шкаф копейки – пусть лежат! Он, скорее всего, верит, что эти копейки притянут в дом денежки покрупнее, а там глядишь – заживём!

Зимой я сама подвешивала за верёвку кусок сала на нитке. Синицы шустрые, прилетят, коготками вцепятся, раскачиваются на нитке вниз головой и клюют, клюют, пока голова не закружится. Ну а конфета для кого?

Я поджарила картошку, вымыла посуду и снова зашла в комнату, глянула на балкон. На бельевой верёвке висели уже две конфетки из тех, что мы в детстве называли «грызовые» – карамельки. Не успела я подумать, что это с папой, – просто так или болезнь, как вдруг вижу третью конфету. Она едет вниз на длинной нитке, спускается, раскачивается, задумчиво кружится… Так вот оно что! Вдруг нитка как-то особенно сильно качнулась (ветер её подтолкнул, что ли?), коснулась верёвки и – раз-два-три – закрутилась вокруг неё. Я конфету сняла, привязала вместо неё красный гранёный карандаш, а сама пошла на кухню чай пить. Прихожу после чая – карандаша уже нет, втянули.

Тогда я сажусь за стол работать, на машинке стучать. Но что-то мне не стучится, а только вспоминается. В детстве, когда мы жили ещё в коммуналке, папа спускал мне с балкона третьего этажа яблоко или конфету на длинной нитке. Яблоко всё ниже, ниже, я подставляю руки… А ребята во дворе смотрят, завидуют… Ну и пускай бегают, прыгают, пускай не берут в игру, зато у меня вот какой папа!

Глядь на балконное окно, а с неба опять спускается – только не одна, а сразу две конфеты. Дёргаются, подпрыгивают, пританцовывают – приманивают.

Я взяла клочок бумаги, написала: «Как тебя зовут? Что ты делаешь?», проткнула бумагу скрепкой и повесила её вместе с конфетой. Смотрю – спускается ответ: «Меня зовут Олег. Я ловлю рыбу».

Тут во мне заныло стихотворчество. Я села и написала вот что:

И вдруг до меня дошло, какой это Олег: у них папа развёлся с мамой, или мама с папой, точно не знаю. Она вроде обижалась, что вот такая умница и красавица, а он не ценит. А он считал, что привёз её и поселил в столичном городе Москве, должна бы ценить… В общем, как говорится, горшок об горшок и черепки врозь.

А детей они оба любили и поэтому поделили поровну: старшего папе, а маме достался вот этот Олег. И наверное, теперь мама боится отпускать оставшегося сына на улицу. А может, он и сам не хочет: подойдут ребята соседские, спросят… Вот и удит рыбу с балкона.

Мы много чего друг другу послали: сосательную конфету и хорошую, шоколадную, яблоко, печенье в пакете, даже детскую книжку. Только я же не могу весь день стоять у окна. Это рыбе делать нечего – знай себе клюй. А у меня суп, стирка и вообще…

Потом я ушла в гости и вернулась поздно, Олег уже спал небось. Смотрю – над балконом висит свисток. Если бы я была мальчишкой, я бы свисток ни за что не отдала, хоть бы их было десять штук! Видать, Олег меня приманивал-приманивал, а я никак не ловлюсь. И тогда он привязал свисток: уж на такую наживку, думал, непременно клюнет! И не знал, что я в это время была совсем в другом месте. Далеко уплыла от речки Сетуни, где наш дом. Так и лёг спать рыбак без улова.

Я не стала отвязывать свисток. Завтра выйду с утра да как свистну!