|
Юрий Нечипоренко
Чемоданы
(из книги "Смеяться и свистеть")
Папа пошёл в кассу, а мы с мамой сидим на чемоданах. Он нам сказал:
- Только смотрите!
И мы смотрим во все глаза. Сидим на скамейке, солнце палит нестерпимо, и воняет шпалами, мазутом, горелой сталью, тормозами, и
главное, конечно, пахнет опасностью.
Чужие руки, чужие глаза рыскают вокруг: быстрые, цепкие, они цепляются за наши чемоданы, и чемоданы начинают шевелиться,
покачиваются, подпрыгивают, оживают...
Мы держим руки на чемоданах, хотя их всего два: один большой, другой чуть меньше - они очень прыткие, эти чемоданы - и только руку
от них уберёшь, могут ускакать. Поэтому мы и ноги на них тоже кладём, поддерживаем норовистые чемоданы - словно это выводок пони или
свинья с поросёнком - и надо их держать, чтобы они не удрали. А те, кто ходит мимо нас, кто машет, словно фокусники, цветными
платьями, кто щурится на солнце и подманивает чемоданы взглядами, - это дрессировщики, укротители чемоданов. Они мелькают вокруг,
мелькают: голова идёт кругом, и хочется глаза закрыть и уснуть, но этого как раз нельзя делать ни в коем случае. Потому что сонного
спокойно переложат со скамейки на землю - и будешь обнимать урну с мусором вместо чемодана.
В наших чемоданах нет ничего такого, что бы заинтересовало опытных укротителей, но, с другой стороны, может на них покуситься
какой-то простофиля, которому как раз не хватает для счастья маминого платья, папиных штанов или моей матроски.
Надо следить за чемоданами, чтобы их не спёрли, не стянули, не стибрили, не умыкнули, не слямзили - в общем, не украли никаким
способом...
Вон, например, дядька идёт - думаете, просто так? Он уже третий раз тут проходит и всё время на наши чемоданы зырит. Идёт налегке,
словно прогуливается тут и не имеет никакого касательства к нашим чемоданам. А попробуй я отвернись, убери ногу с чемодана: дядька
мигнёт, чемодан как прыгнет, с места сорвётся - за дядькой, только его и знали...
Мне хочется в туалет. Но это очень опасно, потому что я на посту и нельзя отходить от чемоданов. С другой стороны, очень хочется -
и я решаю сдать вахту маме и отлучиться на минутку. Туалет в конце перрона, к нему ещё долго надо идти, пробираясь между людьми,
баулами, мешками и чахлыми кустиками.
Вот и он - облупленная побелка, домик в две двери без окна. Здесь надо быть очень осторожным, потому как тут спокойно могут
грабануть: к стенке прижмут с ножиком и заставят вывернуть карманы... Но тут стоит такая вонь, что забываешь сразу об опасности,
потому что появляется резь в глазах и останавливается дыхание, - невозможно же этим дышать, в нос не набирается.
Тут я догадываюсь, что это всё специально подстроено, - чтобы я упал в обморок: меня схватят и утащат в подвал, а там завод, который
людей перерабатывает в котлеты. Да, точно, Валька Малышева нам рассказывала, что такой завод раскрыли в Зверево. Есть такой и на
станции Лихой, и в опасной Попасной - они есть на всех крупных станциях-узлах, где много людей проезжает. Тут людей спокойно можно
красть - никто не заметит даже, как пропал пассажир: потому что из одного места он выехал, а в другое не попал - вот и ищи-свищи по
всему пути...
Да, Валька поведала нам это тёмным вечером, мы сидели на лавочке, сбившись в кучу, и слушали про то, как один человек нашёл ноготь
в котлете и милиция начала расследовать (из Москвы милиция - потому что вся местная тоже была в сговоре). Пришлось прислать самого
высокого начальника, чтобы ему не хватило взятки, которую давали мылом из сваренных людей и мясом, что шло на котлеты.
Он расследовал, что под землёй есть заводы, которые перерабатывают человека в фарш, кости - в муку, а жир - в сало. Всё у них
продумано, чтобы людей уничтожать и продавать в столовой. Но там испортилась машина, которая пальцы дробила в фарш, - и ногти
полезли в котлеты...
Особенно, говорят, они ценят мясо маленьких мальчиков - и когда об этом Валька рассказывала, я пугался: было темно уже, деревья
шатались от ветра и между ветками звёзды проглядывали. Деревья - как кисти рук торчали из земли, а ветки - как огромные чёрные
пальцы, которые шевелились, хотели до нас дотянуться...
Вот и я попал в человеколовилку. Сейчас свалюсь в обморок от этой вони - откроется специальная дверь в домике без окон и меня туда
утащат ...
Выскакиваю из сортира, вдыхаю воздух со знакомым, родным запахом горелой стали и шпал - слава Богу, на этот раз жив остался! Несусь
по перрону к маме - ууфф-фф, кажется, пронесло - и здесь всё в порядке.
Я догадался, что специально так всё подстроено, - чтобы мужики ходили билеты компостировать, а в это время бабы оставались с детьми
и чемоданами - так можно красть детей и чемоданы на выбор, что кому надо. А что такое "компостировать", и кто придумал это? Это
какие-то дырки на билете ставить. Кому нужны эти дырки? Есть билет - значит, есть - зачем его ещё дырявить?
Это специально, чтобы народ извести, чтобы внимание отвлечь - и воровать, и грабить, и котлеты делать из людей, мыло варить...
Но вот возвращается счастливый папа - ему удалось поставить дырки на билетах; он засунул-таки билеты в окошко, хотя у кассы
толкаются здоровенные дядьки, но он протиснулся, извернулся - и билеты продырявили. Настоящий герой!
Уже ничего не страшно, остаётся только подождать пару часов - и придёт наш поезд, мы в него влезем и поедем до следующей узловой
станции, следующей пересадки, а там опять начнётся то же самое, всё сначала - надо будет снова компостировать билеты...
Но пока мы не будем об этом. Слава Богу, всё благополучно миновало - никто на мыло не попал - и целы наши чемоданы.
Художник Капыч
[в пампасы]
|
