Эта история произошла пятнадцать лет тому назад. Из Шанхая пришло письмо: китайские учёные увидели в наноскоп молекулы необычной формы. Молекулы им передали мы, а до этого собрали из отдельных заготовок, как конструктор, атом за атомом. Сейчас такую сборку и наблюдение за ней называют нанотехнологией, а тогда не думали, как назвать - думали, как сделать… Оставалось только съездить в Китай и на месте посмотреть в тот самый микроскоп - убедиться в том, что китайцы всё увидели верно, чтобы потом рассказать об этом всему миру.
      Для этого выбрали меня, потому что как раз я возился с этими молекулами, изучал их разными способами. Путешествие в Китай, поездка на две недели: что может быть интересней! Кроме того, у меня был личный, можно даже сказать, корыстный интерес - тогда в Москве невозможно было купить хорошую теннисную ракетку. Так что два интереса совпали в такой поездке: научный и личный. Хотя в науке любой вопрос имеет личный интерес: учёный думает с утра до ночи о молекулах, переживает, по ночам не спит, как будто речь идёт о любимой девушке…
      Роль такой девушки для меня играла молекула ДНК - та самая молекула, в которой записана вся информация о человеке. Таинственная эта молекула хранит все гены человека, задаёт его наклонности и способности… Особенно интересовала меня жизнь этой молекулы: с кем она дружит, чем занимается, как ведёт себя в разных условиях. Эта молекула понравилась мне чуть ли не с детства - когда я увидел её изображение в школьном учебнике по биологии.
      Издалека молекула ДНК напоминает косичку, две её нити переплетаются друг вокруг друга. В эту косичку вплетены круглые и продолговатые бусинки. При помощи этих бусинок - нуклеотидов - записаны сигналы, которые посылает молекула организму. Косички могут быть уложены по-разному - так девушка может изменить причёску, чтобы послать своему поклоннику какой-то сигнал, сильнее тронуть его сердце...
      Хотя сейчас уже расшифрованы все гены человека, о том, как они действуют, как разговаривают между собой, мало известно. "Причёска" молекулы ДНК, в которой косички уложены по-новому, может иметь для жизни клетки какое-то значение. Именно такую молекулу увидели китайцы. Поэтому ехать в Китай надо было без промедления, тем более что про эту новую "причёску" ДНК начали догадываться уже немцы - конкуренция здесь очень большая: кто быстрее разберётся, как выглядит молекула в новой форме, с заплетёнными по-другому косичками?
      Так что поездка была хотя отчасти и бездельной, но очень важной. Можно даже сказать, что я ехал как инспектор, - для проверки полученных китайцами результатов. Ведь это была первая наша совместная работа, здесь нельзя было дремать: наука так устроена, что можно написать сто хороших работ, а потом один раз ошибся - и пиши пропало: позже тебе припомнят как раз эту ошибочку: заработать репутацию трудно, потерять - легко.
     
     
      Полёт по маршруту Москва-Пекин проходит над Уралом, Сибирью и пустыней Гоби. Пустыня эта - самое сильное впечатление от полёта. Люблю глазеть в иллюминатор: сверху можно увидеть такие необычные виды, которых не нарисует ни один художник! Пустыня Гоби расположена в высокогорье, здесь почти не живут люди (и это в перенаселённом Китае). Тут нет ни растительности, ни живности - зато прекрасно сохранились скелеты динозавров, и экспедиции из разных стран нашли тут самые лучшие, лакомые для учёных остатки динозавров. Сверху пустыня Гоби напоминает что-то вроде геркулесовой каши, обычно в такую кашу для вкуса кладут орехи или изюм - это же была каша с динозаврами.

Каша с динозаврами
Рисунок Саши Ивойловой

      Долго-долго летели мы над этими горами - чуть не тысячу километров занимает пустыня Гоби! Но вот уже горы кончаются, мелькнула Великая Китайская стена - и мы приземляемся в аэропорту Пекина. Китай расположен гораздо южнее России, Пекин южнее Сочи… Поле аэродрома напоминает огромный противень на кухне гигантских размеров, где жарятся всякие вкусности - и пряный дым стоит столбом!
      Ступая с борта самолёта в рукав коридора, натыкаешься на китайского пограничника, что стоит и смотрит на тебя, как на нарушителя границы, - готов пристрелить на месте. Глаза его похожи на две свинцовых пули: от такого взгляда у какого-нибудь человека с нечистой совестью - скажем, контрабандиста, который везёт запрещённый товар, могут задрожать поджилки. Но какой товар можно везти в Китай, который сам своими товарами завоевал уже весь мир?
      В аэропорту меня встречают два улыбчивых парня - машут бумажкой, где написана крупными буквами моя фамилия. Мы знакомимся, говоря на полупонятном друг для друга английском языке: ещё бы, ведь у них китайский акцент, а у меня - русский, так что от английского языка остаётся немного! Коверкая слова, ребята предлагают мне подкрепиться. Заходим в закусочную, где я принимаю боевое крещение: лопаю рис палочками. Мои провожатые, как заправские фокусники, вертят палочки в руках, показывают, что надо с ними делать, - и мне удается поддеть и донести до рта пару щепоток риса!
      Подкрепившись, мы берём такси и мчимся к центру Пекина. Сегодня - свободный день, можно погулять по городу и посмотреть чудеса китайской столицы. Самое интересное здесь - Гогун: запретный город, в котором жил император. Простым китайцам туда вход был заказан, но и император мог прожить всю жизнь, не покинув дворца. Так что непонятно, кто от кого был сильнее спрятан - народ от императора или тот от народа.
      Огромная стена из красного кирпича окружает Гогун, что со стороны напоминает наш Кремль. Но в отличие от Кремля, который у нас до сих пор служит центром власти, Гогун - рай для туристов. Настежь открыты двери императорских покоев, желающим показывают коллекции драгоценных камней, всюду нефрит, золото и шелка… С этими красотами может соперничать у нас разве что Зимний дворец и Петергоф в Питере - и то там нет такого изобилия чудесных вещей. Китайцы буквально помешаны на драконах: огромные стада мраморных драконов пасутся на площадях, следят за тобою с крыш, стоят у дверей, охраняя вход в покои. Драконы у них и защитники, и помощники, и кормильцы. В то время как у нас дракон - скорее чудовище, враг, которого надо победить. Георгий Победоносец на гербе Москвы гвоздит дракона пикой… А китайцы своих драконов любят, для них дракон - символ могущества и силы.
      Налюбовавшись драконами императорского дворца, мы двинулись в гостиницу. Она расположена на краю Пекина, в университетском городке. Улыбчивые ребята, поселив меня в номер, сразу же испарились. Дело шло к окончанию рабочего дня, было часов пять - и тут я оказался в одиночестве. Этот первый китайский вечер меня несказанно удивил: я-то думал, что ко мне приставят какого-нибудь контролёра, чуть ли не того же пограничника с пистолетом, который будет следить за каждым моим шагом… Не тут-то было! После окончания рабочего дня я никого не интересовал, все бросились развлекаться по-своему...
      Я тоже не хотел сидеть в номере, глазея в телевизор. Первым делом зашёл в ресторан при гостинице: здесь справляли весёлую китайскую свадьбу. Китайцы могут жить очень бедно - но на свадьбе принято шикануть. Было любопытно взглянуть одним глазком на жениха и невесту. Одеты они были по-европейски, как и все гости, стоял шум и гам, как на хорошей русской свадьбе, но было неловко в незнакомой компании, без знания языка - и я быстро ретировался.
      Недалеко от гостиницы я обнаружил вход в парк. Во все стороны от ворот разбегались десятки дорожек. Уже смеркалось, и здесь меня поджидали странные видения… Над дорожками на бреющем полёте с мелодичным звоном носились стаи светлячков. Приглядевшись, я обнаружил, что это летают компании китайских студентов и студенток на велосипедах и велосипедиках с включёнными фонариками. Они звенели колокольчиками - и казалось, что весь парк заполнен стремительными призраками, которые устраивают здесь какой-то свой весёлый шабаш, - вроде нашего праздника "Ночь на Ивана Купала".
      Пробираясь по траве и среди кустов (по дорожкам идти было невозможно - там неслись цепочки велосипедов), я добрался до какой-то огромной фанзы - длинного дома с крышей, у которого края были загнуты вверх, по-китайски. Так строят в Китае до сих пор: для отпугивания злых духов, которые не смогут уцепиться за край крыши и влезть в дом, чтобы вам навредить. Я заглянул в окно этой фанзы - и обнаружил там коридор во всю длину здания; в коридор выходили двери десятка комнат, и у каждой двери паслись по три-четыре велосипеда! Вот, оказывается, где живут эти "железные коники", на которых гоняют китайцы по парку! Видимо, это было общежитие студентов, которые не могли расстаться со своими велосипедами, отпустить их более чем на пару метров.
      В этом парке были подстриженные по-английски, листок к листку, газоны и кусты - и здесь же росли экзотические растения, которым место разве что в джунглях! Пальмы и лианы напоминали сразу всё, что я знал из уроков географии о фауне Африки, Азии и Австралии. Запахи и формы разных континентов столпились здесь вместе, в этом парке, который напоминал какой-то инопланетный Ботанический сад. Инопланетный - потому что настоящими инопланетянами казались эти призраки на колёсах с фонариками во лбу.
      Кентавр - это соединение коня и человека, а как назвать соединение велосипеда с человеком? В древности такого не знали… Наверное, это какой-нибудь "великотавр"! В детстве почти все носятся на великах; вырастая, превращаются из великотавров в двуногих пешеходов или четырехколёсных автомобилистов - а вот китайцы так и остаются двухколёсными до конца дней своих…
      Сейчас мода на велосипеды распространилась по всей Европе, везде проложены специальные дорожки для велосипедов - и мода эта пошла к нам из Китая. Китайцы ещё в глубокой древности придумали порох, бумагу, паспорта, придумали ракеты - и вот теперь они стали законодателями мод на велосипеды. Если кто-то скажет вам, что законодателем мод является Париж, посмейтесь над ним. От того, какие человек наденет одёжки, мало что зависит, а вот от того, ездит ли он на машине, ходит пешком или гоняет на велосипеде, меняется образ жизни. Парижане только недавно освоили велосипеды, так что им ещё многому предстоит научиться у китайцев.
      Когда миллионы китайцев несутся на велосипедах по улицам, кажется, что наблюдаешь лёт насекомых: мимо ползёт огромная туча, в которой, как жуки среди муравьёв, ворочаются машины и автобусы. Однажды я захотел перейти улицу в Пекине, где без светофора нескончаемым потоком ехали велосипеды и ползли автобусы. И что же: я простоял полчаса на одной стороне, так и не найдя зазора между велосипедами и машинами, чтобы перебежать дорогу. За это время рядом со мной появился десяток китайцев - и они легко, как призраки, просочились через этот поток. Им достаточно было зазора в полметра между колёсами, чтобы туда двинуться. Мне же нужно было, по европейским меркам, метров двадцать свободного места! Чтобы успевать обработать такой поток информации, мозги у китайцев должны быть устроены по-другому.
      Целью моего путешествия была научная лаборатория под Шанхаем, где работал доктор Ли Мин Квян, приславший мне приглашение. Доктор Ли договорился с пекинскими коллегами, что они встретят меня - и покажут Пекин, его окрестности и Великую китайскую стену. Как же побывать в Китае и не увидеть знаменитой стены? Поэтому я задержался в Пекине на пару дней, чтобы поклониться туристическим святыням. Здесь был и Храм Неба, и подземные гробницы императоров, и много чего другого.
      На Великую китайскую стену, которая окружала Китай в древности и защищала его от набегов злых соседей, мы доехали за пару часов на микроавтобусе. Стена эта, как говорят, долго была единственным творением рук человеческих, которое было видно из космоса. Сейчас такую придумали аппаратуру, что видно не только человека, но можно даже прочитать газету, которую он раскрыл.
      Стена легко поднимается и опускается, идёт по горам, не минуя вершин! Китайцы немало попотели над её строительством - каков же был их страх, каким ужасам разорения подвергались города Китая, можно только представить… После китайской стены была уже в ХХ веке построена берлинская, которую не так давно сломали. Всегда народы нуждаются в защите, людям нужны стены, чтобы укрыться от опасности и отсидеться… Каковы бы мы были без стен, как бы жили без крыши над головой!
      Стены нужны для защиты от врагов и стихий, но нужны и ворота - для друзей, для торговли и путешествий. В давние времена был налажен Великий шёлковый путь, по которому из Китая в Европу шёл шёлк для королевских семей, для богатых модников и модниц. Секреты происхождения шёлка китайцы хранили очень строго: ведь шёлк, в отличие от другой материи, дают не растения, а животные. Нити шёлка прядут гусеницы тутового шелкопряда - и никто об этом не должен был знать. Это был не единственный секрет Поднебесной Империи, как называли свою страну китайцы, - и секреты они умели беречь. Столетиями не пропускали к себе никого из Европы: товары передавали из рук в руки, и купцов оставляли на дальних подступах к Китаю.
      Первыми европейцами, которые оказались в Китае, были фокусники и акробаты - они привезли сюда тот товар, который невозможно было передать из рук в руки, сдать на таможне и продать без их участия. Китай увидел европейский цирк! Они нам - шёлк, а мы им - цирк! Так народы с незапамятных времен обменивались лучшими изобретениями.
      Вдоволь нагулявшись по Пекину, объездив окрестности, я сел на самолёт - и полетел в Шанхай. Так как в Пекине разразилась гроза, пришлось подождать в аэропорту, пока рейс не разрешат. Здесь мы разговорились с англичанином, который тоже летел в Шанхай. Он работал в фирме, что писала программы для компьютеров. Европейцы уже обленились - и сами программ не писали, заказывали работу китайцам. Так что он тоже летел в Шанхай как контролёр: чтобы принять работу.
      В аэропорту Шанхая меня встретил доктор Ли - невысокого роста, загорелый, в очках - он был похож на черепаху Тортиллу из сказки про Буратино и казался сгустком доброжелательства. Он встретил меня словами:
      - В Китае говорят: "На небе есть рай, а на земле - Сучжоу и Ханчжоу". Вы их увидите!
      Я понял, что и здесь меня ожидает лучшая программа.
     
     
      На первые два дня я поселился в Шанхае, где доктор Ли показал мне биологические институты. Визиты в них напоминали восточную сказку: приходим мы в какой-то институт, расположенный в огромном здании, чуть не небоскрёбе. Первым делом поднимаемся в кабинет директора, который находится на самом верху. Из окна кабинета открывается прекрасный вид на весь Шанхай, реку Хуанпу и залив. Директор нас приветливо встречает, рассказывает минут пятнадцать о достижениях института, показывает главную лабораторию, а потом, потирая руки, говорит: время обедать! И мы со всей свитой: заместителями директора, учёным секретарём, доктором Ли и прочими важными особами отправляемся в ближайший ресторан, где часа два предаёмся чревоугодию. Обед в ресторане - отдельная тема, об этом потом. А пока расскажу, о чём говорил директор очередного института.
      О тутовом шелкопряде, то есть о той гусенице, которая производит шёлковую нить. Главная лаборатория института изучает гусеницу шелкопряда, подбирает условия её выращивания, условия разматывания ниточек из кокона. И если можно добиться на один-два процента какого-то улучшения в работе шелкопряда (скажем, удлинения нити), то в пересчёте на весь Китай это приносит огромные прибыли! Так что целый институт может годами заниматься гусеницей шелкопряда, и такая гусеница кормит тысячи учёных!

Гусеница тутового шелкопряда

      Покормила эта гусеница и нас: мы расселись вокруг стола, покрытого огромным вращающимся подносом. И тут официанты начали метать большие блюда - с креветками, кальмарами, рисом, уткой по-пекински - в общем, самыми отъявленными яствами. Эти блюда покрыли весь поднос, который тут же закружился, как рулетка. Игра состояла в том, что надо было выхватывать по очереди из каждого блюда вкусные кусочки - и бросать в рот (или складывать в свою тарелку, которая, слава небесам, не вращалась, а стояла).
      Каждый раз можно было выбирать из огромного числа вариантов. А можно было просто хватать то, что на минуту остановилось перед тобой. За этой игрой во "вкусную рулетку" можно было проводить целые часы! Да, китайцы знают толк в удовольствиях!
      После такого обеда директор отправлялся к себе в институт, а меня уже везли в гостиницу: программа очередного дня исчерпана. Когда меня оставляли одного, я брал карту Шанхая - и "ноги в руки". За отправной пункт выбирал памятник Пушкину, стоявший недалеко от гостиницы, и потом всё было уже просто: налево от Пушкина - бульвар, направо - торговая улица, и так далее. Этот памятник мне показал с большой помпой доктор Ли сразу по приезде в Шанхай. Он вывел меня на улицу и начал кричать:
      - Великий русский поэт! Великий русский поэт!
      Я не мог понять, чего это он раскричался, тем более что кричал он по-английски:
      - Great Russian Poet! Great Russian Poet!
      Потом он собрал все силы и заорал:
      - Пшу-Чин!
      Я никак не мог взять в толк, что он имеет в виду, мне даже подумалось, грешным делом, что доктор Ли помешался.
      Крики продолжались, но теперь он уже меня вёл к постаменту, на котором стоял чей-то бюст. Различить черты лица издалека я не мог, но увидел, что под бюстом написаны два иероглифа. Тут вдруг неожиданно для себя я обрёл такие знания китайского, что смог прочитать: Пуш-кин! И сразу же увидел рядом надпись на русском. Такие крики со стороны доктора Ли могли говорить только о величайшем почтении, которое он испытывал к нашему поэту, русской литературе и России вообще.
      От Пушкина для меня начинались три дороги в город Шанхай. По центру пойдёшь - в Старый город придёшь… Старый город, который я высмотрел по карте, никто из китайских учёных мне показывать не хотел. Наверное, они стеснялись его вида: потому что это была не какая-нибудь крепость с домами знатных господ, как в Европе, а что-то совсем противоположное. Недаром же за Шанхаем закрепилось такая слава, что самые страшные трущобы во многих городах называли "шанхаем" или "шанхайчиком". И вот я захотел посмотреть на прообраз этих трущоб, на модель, по которой, как по лекалу, делались шанхайчики по всему миру.
      Вооружился я картой - и двинулся по широкой улице от Пушкина к Старому городу. Дорога должна была прямо вывести туда, но вот улица как-то сузилась и стала поворачивать. Я не мог сообразить, где нахожусь, - карта была китайской, там везде были иероглифы, а я их даже примерно не мог разобрать. Знание русского, английского и нескольких букв греческого (из уроков физики и математики) не очень помогало. Смотрю я на карту - там какой-то иероглиф, похожий на букву "Р" с хвостом. А на уличном указателе буква "Р" с рогами. Одно это и то же или нет?
      Я даже вспотел от напряжения. К тому же учтите, что я там был единственным "белым человеком" и китайцы смотрели на меня, как на идиота. Прётся какой-то европеец с картой и пытается задавать вопросы на непонятных языках! Я зарёкся спрашивать и решил во всём разобраться сам. В третий раз пройдя один и тот же указатель, понял, что иду по кругу. Как раз вокруг Старого города! Такой, как там, бедности я ещё не видал: помои выливались прямо на дорогу, в окнах низеньких старых домов виднелись такие маленькие комнатки, в которых могли бы жить только карлики. Обстановка была нищенской: гвоздь в стене вместо шкафа и лежанка, покрытая циновкой, вместо кровати с одеялом!
      Я забрёл в такие трущобы, из которых выбраться самому было трудно; на моё счастье, молодой китаец, кое-как знающий английский, указал мне дорогу к заливу. Здесь мне не очень понравилось: у парапета стояли расфуфыренные дамочки и шныряли ребята, с которыми не хотелось иметь ничего общего. Отсюда я вышел на Английскую набережную: это было всего несколько зданий, но стиль их трудно спутать с чем-нибудь ещё. Англичане специально строили в колониях и по всему миру такие помпезные здания, чтобы "туземцы" понимали силу и мощь белого человека - и боялись даже помышлять против него.
      Так, прогулявшись между дворцов и трущоб, я вышел на бульвар, который украшали пальмы, - и собирался было двинуться к Пушкину, но не тут-то было! Бульвар был занят толпой народа. Как только я попытался пройти мимо них, все как один прыгнули навстречу. Я опешил: представьте себе, что человек сто прыгнет одновременно и выбросит руки в вашем направлении. Но потом они прыгнули в другую сторону - оказалось, это старички и старушки занимались гимнастикой тайчи, которая продлевает жизнь и улучшает настроение. Кое-как протиснувшись сквозь эту "группу здоровья", я вышел на финишную прямую - и вернулся мимо Пушкина в гостиницу примерно в полночь.
      Путешествие по Шанхаю имеет одну сторону, к которой трудно привыкнуть европейцу, - здесь народ такой непосредственный, что каждого иноземца осаждают приветствиями. Кто умеет, приветствует по-английски: хеллоу! Не знающие иностранных языков кричат: нихао! Это не очень ловко, потому как считается правилом хорошего тона на приветствия отвечать, - вот приходится им всем кивать, улыбаться и тоже что-то бормотать: нихао, хеллоу, нихао! Ходишь по городу с приклеенной улыбкой, как клоун - и киваешь всем, а они радуются, словно перед ними большая игрушка, секрет которой они знают. Дёрнешь за верёвочку - игрушка и пропоёт: нихао! Выбившись из сил, вваливаешься в номер, включаешь телевизор - и видишь знаменитого актёра Бельмондо, который с экрана тебе говорит: нихао! Это показывают французский фильм с китайским дубляжом.
      После пары дней в Шанхае мы поехали в конечный пункт назначения - научный городок Жадин под Шанхаем. Здесь расположен Институт ядерной физики, в котором работает доктор Ли. Тут он и рассмотрел в микроскоп образец молекулы ДНК, который мы им передали.
      Городок этот маленький, но очень опрятный, он чем-то похож на наш город Дубну, где тоже занимаются исследованиями атомного ядра и отдельных молекул. Ядерные физики в Жадине занимаются вопросами жизни на молекулярном уровне. Им ничего не стоит сделать новый прибор, который бы мог увидеть молекулы. Именно такой прибор спаяли несколько студентов и аспирантов под руководством доктора Ли - он назывался "тоннельный микроскоп" (ещё его именуют "наноскопом" - потому как позволяет он видеть молекулу размером в нанометр - одну миллиардную часть метра). Выглядел внешне прибор как электрический чайник, к которому был присоединён компьютер. Тоннельным такой микроскоп называется потому, что основан на эффекте тоннелирования - то есть перескакивания электронов без проводов, как по невидимому тоннелю, с молекулы на электрод. Тонкая игла движется над поверхностью, на которую осажены молекулы из раствора. Там, где лежит ДНК, расстояние до иглы уменьшается, электронам легче допрыгнуть до иглы - увеличивается ток. Чем толще молекула, тем сильнее ток. Так на экране компьютера можно увидеть контуры молекулы.
      Ток очень маленький: наноамперы! Амперы бегут у нас по проводам, а чтобы получить наноампер, надо разделить силу тока в миллион раз, а потом ещё в тысячу раз! Малейшее воздействие извне может сбить такой тонкий эксперимент. В большом городе его невозможно провести - потому что даже от того, что трамвай пройдёт по соседней улице, возникают колебания почвы, от которых прибор может потерять сигнал! В маленьком городке и то приходится работать ночами - включение любых приборов и установок в институте вредит наблюдениям. Кроме того, наши молекулы ДНК маленькие, найти их в растворе нелегко. Долгими ночами доктор Ли сидел за прибором и искал молекулу ДНК, как будто ловил льва в пустыне, - пока не обнаружил одну штуку.
      Так он получил её изображение. Я сам попробовал работать на приборе и убедился, что всё честно: китайцы нашли и описали нашу молекулу! Ай да китайцы, ай да молодцы! Молекула лежала на дне капли воды, как драгоценное жемчужное ожерелье на дне бассейна. Микроскоп увеличил молекулу в сто миллионов раз, так что удалось разглядеть, как она устроена. Попробуйте увеличить каплю в сто миллионов раз -получится озерцо или бассейн в сто тонн воды!

Компьютерная фотография молекулы ДНК

      Оказалось, совсем молодые ребята смогли спаять из подручных деталей такой прибор. С одним из них я познакомился поближе и подружился. Звали его Вэй, было ему всего лет двадцать. Доктор Ли отрядил его со мной обедать. Сколько дней я был в лаборатории, столько раз мы обедали с Вэем. Мне он показался необычным китайцем, незаурядным студентом - мы говорили с ним не только о науке - но и о литературе, религии, о жизни в Китае. Он мне рассказал много интересного. Например, когда меня повозили по разным буддийским храмам и монастырям вокруг, стало интересно, какую же религию исповедует большинство китайцев, во что они верят? Я спросил об этом у Вэя. И он мне ответил:
      - Religion of personality.
      То есть религия личности! Главная задача китайца - стать личностью, значимой персоной. Теперь понятно, почему у Китая такие большие достижения, - если люди стремятся к саморазвитию, потенциал страны огромен.
      Мы обедали в институтской столовой, где нас кормили просто - и очень вкусно. За специальным столом с белой скатертью, отдельно от всех, мы сидели с Вэем и обсуждали мировые проблемы. Когда наступили выходные, Вэй пригласил меня прокатиться на велосипеде: в компании таких же, как он, студентов и аспирантов мы поехали мимо рисовых полей к великой китайской реке Янцзы. У этой реки я рассказал Вэю про другую реку - нашу Волгу, и даже спел ему песню "Из-за острова на стрежень". Может, спел я и не очень складно - но мне надо было показать мощь нашей реки, так что басил я как мог.
      Вэй спел мне старинную песню о китайской реке, а потом, на обратном пути, предложил заехать в один из домиков, которые стояли по краям полей. Мы заглянули к хозяйке, которая оказалась парикмахершей, - на свой домик и поле она заработала, подстригая волосы. Тут же был и её папа - старичок, который возился на поле, был и сынок с мотоциклом "Ямаха". Китайцы жили что надо: клочок поля, который они обрабатывали, был размером метров 50 на 50, но они были этим очень довольны. Такие же поля были у всех вокруг, тут не было отдельно стоящих дачных городков - во все стороны, куда доставал глаз, стояли домики, которые местами сходились то гуще, то реже. К большим городам дома сгущались настолько, что стояли плечом к плечу.
      Не забуду, как Вэй пригласил меня в ресторан и угостил на свои студенческие сбережения. Все остальные деньги, которые тратили на меня в Китае, были государственными, они полагались для приёма иностранца. А вот эти были личными сбережениями. Как мне стыдно до сих пор, что я не настоял - и не вошёл хотя бы в долю с ним в расплате за то угощение…
      Доктор Ли сдержал обещание, он отвёз меня в города Сучжоу и Ханчжоу, я поразился и прекрасным храмам, и чудесным паркам, и фантастическим пейзажам.
      В городе Сучжоу мы остановились в университетской гостинице, где встретили преподавателя английского языка из Эдинбурга. Мы разговорились, и я спросил, почему его занесло так далеко от дома. Он сказал, что после жизни в Азии и Африке уже не может находиться в Европе, он возвращается домой только на каникулы к родителям, потому что считает, что Англия превратилась в игрушечную, конфетную страну. Настоящая жизнь тут - где природа ещё не приручена до конца, не побеждена комфортом цивилизации - и не превращена в дойную коровку, которую можно использовать и получать барыши. Где ураганы, смерчи и трудности, где бушуют страсти, на границе жизни и смерти - настоящая жизнь. Я вспомнил пушкинские слова:

      Да, здесь есть ощущение первозданности жизни с её ужасами и прелестями. Но больше всего меня тронула в Китае доброжелательность, дружелюбие - и готовность к самопожертвованию, которую я увидел в молодых учёных. Это они сделали такой уникальный прибор, они принимали меня как родного, они говорили, что давно наслышаны были о духовной силе русского народа…
     
     
      Расстались мы настоящими друзьями. Потом, уже в Москве, я получил от Вэя письмо с фотографиями наших поездок на велосипедах и поздравление с Новым годом. Но тогда я как-то очень сильно был занят и не ответил ему. Прошло несколько лет, я бросился искать его - но было уже поздно. Сейчас я жалею больше всего, что не написал Вэю. Конечно, я купил теннисную ракетку, отлично поиграл в теннис, пока не появились такие ракетки и у нас. Ракетку найти легко - а вот друга найти гораздо сложнее. Вэй закончил аспирантуру и куда-то переехал из Жадина, его следы затерялись. Осталась только фотография - как мы стоим на берегу Янцзы.

На берегу Янцзы
(справа от меня - Вэй)

      Так получилось, что ехал я в Шанхай за ракеткой, а нашёл там друга. Но это я не сразу понял - глубокие чувства проявляются со временем. Прошло десять лет, многое изменилось в Китае, многое изменилось и у нас, а я всё сильнее казню себя за то, что не ответил Вэю. От посещения Китая у меня осталось два главных чувства, которые смешиваются в душе: восхищение великой китайской культурой - и стыд за свою неблагодарность.
      Всем, кто принимал меня и помогал в Пекине и Шанхае, я дарил маленькие сувениры из России: ложки с олимпийской символикой, оставшиеся у меня от Московской Олимпиады. Китайцы очень были рады, они любят символику и очень уважают Олимпиаду. И вот сейчас, когда прошёл десяток лет с тех пор как я посеял в Китае ложки, они дали свои всходы: Олимпиада приходит в Пекин!

[в пампасы]