Мария Заболотская. Юбка. Электронные пампасы

Юбка

Мини-юбка с разрезом под самый зад. Как говорит Полинка, «под жэпэ». Мечта! И вот я иду – спина прямая, шаг дерзкий! Может быть, мне разрешат носить распущенные волосы! Обернусь, откину прядь рукой – с плеча на спину. А тётя Наташа скажет: «Ой, ой, шла Любка, да потеряла юбку!» – главное, чтобы не при маме.

На рынке, как всегда, тьма народу. Покупатели, продавцы, клеёнчатые баулы, тележки с едой. «Дева-а-ачки! Чай! Кофе!Була-а-ачки, сосиска в тесте!» Когда пробираешься вдоль рядов, сумку, учила мама, держи перед собой. Во внутреннем кармашке на молнии лежат двести рублей. Четыре новеньких, не согнутых пятидесятирублёвых бумажки. На юбку.

Ни на что не отвлекаться, сказала я себе. Заколки, колечки, крестики… Сейчас все носят крестики… Мне бы тоже крестик… Нет! Потратишь на крестик – не хватит на юбку. А новых не дадут.

- Иди, моя хорошая. Иди, моя девочка. – Ласковая белотелая продавщица откинула обвешанный одеждой прилавок и выплыла из квадратной секции. – Как тебя зовут?

- Люба.

- Прямо на тебя, Любушка, милая. Ты стройненькая, молоденькая!

Она приложила ко мне юбку и слегка растянула её. Юбка что надо! Чёрная. Короткая. С разрезом.

- Померять вот только негде. Ширмочка у нас была драная, выбросили. Сходи в универмаг – у них примерочная.

Я открыла молнию, отдала залог, отправилась в универмаг. Гранитные ступени, пустой прохладный отдел «Женская одежда».

- Вам что? – спросила продавщица в синем костюме и пилотке.

- Мне в примерочную, – прижав к груди юбку, проговорила я. Любой, кто чем-то похож на вахтёра, всегда меня останавливает. – Мне ненадолго…

- Нельзя. Чужое мерять не даём.



- Та ну их, собаки цепные, – махнула белой рукой хозяйка юбки. – Торгашня.

- Галк, а Галк! А ты-то кто? – За соседним лотком с мини-духами и бюстгальтерами виднелась макушка с бархатным обручем в волосах… весь в сияющих камушках… Ах, мне бы такой!..

- А я, девочки, доктор! – ответила Галка.

- Ох, вылечи нас, Галка! – Макушка задрожала от смеха. – Работа у нас нервная, сидячая… И жрать нечего, и геморрой насидишь!

- Сходи домой, моя девочка, дома померяй. Не подойдёт – вернёшь. Я тебя запомнила. Секция номер девяносто два.



«Ого!» – подумала я, примеряя юбку дома перед зеркалом. Я присела в прихожей на польский пуфик – коленочки вместе и слегка наискосок, ножки под наклоном. Встала и прошлась на цыпочках по паркету. При ходьбе юбка поползла вверх, под мышки. Мала, с отчаянием поняла я.

В замке повернулся ключ: мама пришла с работы.

- С-с-спади! Это и есть та юбка, на которую я давала деньги? И за что тут платить? Тут и ткани-то нет! – Она разочарованно стукнула сумкой об пол. – Ветер будет задувать. Застудишься!

- Ма-а-ам, жарко же… – проныла я.

- Иди-ка сюда — вот и шов неровный!

Шов был действительно неровный.



На следующий день я снова поехала на рынок – возвращать юбку. На прежнем месте сидела другая продавщица – худая и носатая.

- Не наша, – сказала она, взглянув на юбку.

- Ну как же не ваша… – (Так нечестно! Секция девяносто два!) – Я вчера её взяла домой примерить…

- Мы мерять не даём. Ты не у нас брала.

- Ладно тебе, Люсяй! – дружелюбно проговорила макушка с обручем в камушках. – Это Галка вчера продала, взяла всего двести рублей. У девочки последние. Да, девочка?

- Последние, – сказала я.

- Пока она дождётся Галкиной смены, на эти деньги только колготки купишь! Я билет в Харьков взять не успела – тю-тю! Цены подняли!

- Ярлыки целы? – спросила Люся.

Мои двести рублей снова надёжно легли в кармашек на молнии. Я вновь отправилась по рядам, придерживая сумку. Юбка. Только юбка. На помады не смотреть, на дезодоранты тоже. Та-ак, где тут самые короткие? Пух-х! Хлопнул пузырь жвачки, продавец кассет с лотка подмигнул мне. Тоже мне Ромео. А здесь что? И здесь нет юбок… «Дэвшка-кра-асавица, па-айдём со мной – канфэтто-амарэтто!..»

Ряд кончался; было видно, как впереди толкается какая-то толпа.

- На развалинах страны не хватает на штаны? Угадываем как надо – выигрываем «Ладу»!

На небольшой площадке между торговыми рядами стоял складной столик. Над ним, восседая на ящике, крутясь и раскачиваясь, плёл свой узор напёрсточник, одетый в белую жилетку с кармашками.

- Кручу-верчу, запутать хочу! Кто смотрит внимательно – выиграет обязательно!

«Ишь, фокусник! – подумала я. – Зачем ему кармашки? Не станет же он шарик запихивать в карман!»

Напёрсточник пристукивал пластмассовыми стаканчиками, подхватывал красный поролоновый шарик; тот катался и исчезал, как живой: прятался, выкатывался, снова прятался, будто в домик.

- Кто шарик угадает, тот деньги забирает! – приговаривал напёрсточник, перемешивая стаканчики и поблёскивая золотистой печаткой на загорелом пальце. С ним играл долговязый, похожий на скелет мужик в широких шортах. Напёрсточник останавливал стаканчики и взывал:

- Н-н-ну? Кто угадать сумеет – разбогатеет!

- Двадцать рублей! Вот этот! – размахивая купюрами, орал скелет в шортах и угадывал.

- За орлиный глаз держи раз, держи два-с! – Напёрсточник извлекал из кармана жилетки пачку купюр и отсчитывал двадцать рублей.

Через несколько сеансов скелет начал проигрывать. Наблюдая за шариком, я заметила, что напёрсточник умудряется так ловко его подкрутить, что тот вертится внутри поднятого стакана не выпадая. Затем шарик появлялся вновь и вновь напёрсточник зачерпывал, подхватывал его.

Проигравший опрокидывал на стол пустой стакан.

- Ыэххх, ребята! Была не была! Всё что осталось! – весело и отчаянно объявил он и вдруг выиграл – полностью отыгрался и остался явно в прибыли. Он не спеша и с удовольствием пересчитал бумажки.

- Дорогой народ, честный выигрыш не уйдёт! – запел напёрсточник. – У кого глаз алмаз – тот выигрывает у нас!

Деньги шуршали так близко…

Скелет снова начал играть и проигрывать. Ну как же он невнимательно следит! Я бы у них точно выиграла!

- Вашу Наташу! – огорчился скелет, снова поднимая пустой стакан. Почему же он такой бестолковый?

- Н-н-ну? Кто угадать сумеет – разбогатеет! – задорно зазывал напёрсточник, в который раз обращаясь к молчаливому подвыпившему мужчине в очках с сумкой через плечо – точь-в-точь мой папа-инженер. Тот не поддавался – лишь осоловело смотрел перед собой.

- Кто угадает? Может быть, ты видела?

Я смутилась.

- Покажи, как надо играть! Просто покажи, где шарик!

Я молчала.

- Боишься?

Я ткнула пальцем в стаканчик слева.

- Ну конечно, девочка! – заорал напёрсточник, поднимая стакан и показывая шарик. – Выиграла! За орлиное зрение – денежная премия! Сколько денег тебе давать? Сколько у тебя с собой?

- Двести рублей.

- Есть деньги – покажи! Честный выигрыш держи!

Я расстегнула молнию, достала четыре бумажки.

- Вот. Из моих рук, – сказала я.

- Из твоих рук! А мне так не видно! Может, они у тебя фальшивые! В наше время всё проверяй, внимания не теряй. – Он взял купюры за краешки, и мы продолжали их держать – я с одной стороны, он – с другой.

- Не бойся, – послышался нежный женский голос из-за моей спины.

Он дёрнул – деньги выскользнули. Вынул из кармана жилетки несколько полтиников, приложил мои к своим. С колотящимся сердцем я следила за своими деньгами.

- Денежка к денежке – бумажка к бумажке… Молодец, девочка! Деньги не фальшивые! Угадывай!

Я похолодела.

- Я ничего угадывать не буду…

- Кто угадает? Подходим не стесняемся, угадать стараемся!

- Я ничего угадывать не буду! – закричала я.

- Кто угадать сумеет – вмиг разбогатеет!

- Не буду! Не буду! Отдайте двести рублей!

- А сейчас – короткий перерыв. Скоро продолжим! – вдруг объявил напёрсточник.

Несколько людей прыснули в разные стороны. Хлопнул и исчез складной столик.

- Вы куда? – прошептала я.

- Что случилось, девочка? – спросил скелет в шортах. – Ты погуляй пока, через пятнадцать минут они опять придут!

- Эй вы! В белой жилетке! – орала я, не слушая его. – Отдайте мои деньги! – Я была готова ударить кулаком по белой спине, драться, схватить за одежду и не пускать, пока не отдаст. Он шёл налегке и исчезал за спинами.

- Эхх, милая… – Какой-то седенький рябой старичок взял меня под локоть и, заглядывая в лицо, заговорил: – Что ж ты угадывать не стала! Тут угадывать надо!

- Что? – Я неловко пыталась освободиться.

- В прошлый раз одна учительница тысячу рублей выиграла! Всё отдали, всё до рублика! Купила костюм итальянский! Стопроцентная шерсть! Вот так, вот так… Тут угадывать надо, угадывать надо… – Он отпустил меня и удалялся, повторяя: – Угадывать надо…

Белой жилетки и след простыл. Я осталась стоять.

- От вар-р-рюги! – проговорила тётка с полиэтиленовым пакетом. На пакете была изображена синяя овца и надпись «С Новым годом!». – А ты-то сама! Рот разинула! Ясно же, что жулики! Сейчас везде жулики!

- Что хочу, то и делаю! – крикнула я, вытирая нос рукой. – Мои деньги!

- Вот и ищи теперь свои деньги!

- Я в милицию пойду! Где тут милиция?

Продавщицы индийских кожаных сумок, наблюдавшие из-за своих прилавков, синхронно, как в танце, показали руками.

- Вон они стоят, у крайнего ряда, – прибавила одна из них вслух.

На углу действительно стоял серый милицейский «козёл». Милиционер с алыми ушами, одетый, несмотря на жару, в форменную тужурку, курил у машины.

- У меня украли деньги, – решительно заявила я.

- Кто?

- Напёрсточники!

- А! Залезай в машину, дверь открыта. Там тебе компания собралась.

- Ой-ой-ой-ой-ой-й-й! – В глубине машины кто-то завывал. Я пригляделась: две девицы – одна громко плакала, другая молча гладила её.

Я села.

- Нас повезут в отделение? – спросила я.

Девушки выпрямились. Обеим на вид было не более шестнадцати. Одна – пухлая блондинка с круглым, в малиновых пятнах и серых разводах от размазанной туши, лицом. Другая – худая бледная брюнетка. Оказалось, они тоже проиграли деньги. У меня напёрсточники забрали двести рублей, у них – триста пятьдесят.

- Ох, девочки! – вздохнула блондинка, уже не плача. – Что ж делать-то теперь? Чем за жильё платить?

- А я говорила – не подходи! – вставила брюнетка. – Рожа у него, как у Витьки Поныркина. – Она гоготнула. Блондинка тоже заулыбалась.

- Охохох! Думали, денег появится! Думали, сейчас пойдём, купим бананов! Теперь придётся у Батыра просить. Приходи, говорит, ко мне, когда деньги понадобятся.

- Не ходи к нему! – сказала брюнетка.

- А кто ещё даст?

- Он просто так не даст.

- Даст!

Милиционер в серой тужурке завёл мотор.

- Бананов! А я хотела купить юбку! Весь год ходила в перешитых маминых брюках. И что теперь делать?

- Ты сама откуда? – спросила блондинка.

- Из Москвы, – ответила я.

- С Москвы? – Блондинка уставилась на меня. – Она с Москвы, – сказала она подружке. – И они тебя обманули? Ладно мы, приезжие! Но ты ж знать должна!

Машина тронулась.



«Не бейте! Не бейте!» – раздавалось из-за железной двери.

В отделении было людно, почти как на рынке. Приём граждан вёл какой-то капитан Кошкин, и нам велели занять к нему очередь. Сам капитан – тщательно одетый, в ослабленном галстуке под расстёгнутым воротом рубахи, в чёрных замшевых туфлях без единой пылинки – иногда выходил из кабинета, стремительно и бесшумно, стреляя тёмным глазом в сторону очереди. Он исчезал за железной дверью, а затем вновь возвращался в свой кабинет.

Ожидая очереди, мы с девушками подружились. Блондинку звали Светой, брюнетку – Наринэ.

- Я боюсь к нему идти, – прошептала Наринэ.

Подруги приехали из Белгородской области, чтобы поступать в новый экономический колледж на Профсоюзной улице, но экзамен провалили и теперь подыскивали другой колледж.

- Что тут у вас делают в Москве? – спросила Света.

- Как что делают?

- Ну, как вы, москвичи, время проводите, куда вечером ходите? Дискотеки есть хорошие?

- Я не хожу на дискотеки. – Пришлось признаться, что меня туда не пускают. Хоть я и приглядывала себе на всякий случай мини-юбку с разрезом. Эх, юбка…

- Учебники, что ли, читаешь? – засмеялись подружки. – Тебе когда поступать?

- Через три года…

- На скрипке, что ли, играешь?

- На фортепиано.

- Света, да ты посмотри, ей лет-то сколько! Сколько тебе лет?

- Четырнадцать, – неохотно призналась я.

- Четырнадцать лет, Света! Девочка с косичкой! Она с родителями живёт! Не пускают её никуда. Тебя тоже до шестнадцати никуда не пускали.

- А её-то чего не пускать? В Москве живёт, а никуда не пускают! – Света вздохнула. – Мы думали, сейчас выиграем, без родителей будем жить. Ходить будем – везде! За комнату сто рублей в месяц платили. Чистенькая, у бабулечки. А теперь откуда деньги брать. Придётся домой ехать. Телефон есть? Давай номерами обменяемся. Тем летом опять приедем, посоветуемся, что как.

Мы обменялись номерами.



- Заходите!

За большим столом, поглаживая подбородок, сидел капитан Кошкин. На стене над его головой был виден прямоугольник от недавно снятого портрета, поверх которого была налеплена картонная фотография с изображением какого-то поля.

- Сколько вас? Трое? Закрывайте дверь. Что у вас?

Голос у него был напористый, но мягкий. Света вдруг захлюпала носом.

- Кто старший?

Наринэ заговорила тонким голосом. Капитан Кошкин слушал, склонив голову и подперев пальцами висок. Над белоснежным манжетом сверкали наручные часы. «Наградные!» – подумала я.

- Они забрали деньги, – пропищала Наринэ.

- Вы же сами понимаете: где теперь искать мошенников? – проговорил капитан Кошкин. – Милиция всегда предупреждает граждан: не играйте в азартные игры!

Зазвонил телефон.

- Кошкин. Да! Да! Скажи ему, будет включать дуру – подъедем, объясним! – Он положил трубку и мягко продолжал: – Сейчас не имеет смысла даже время терять.

- Как? – вскричали мы разом.

Как же так… Неужели в милиции нам не помогут… А как же юбка…

- Нy неужели совсем ничего нельзя сделать?

- Говорю вам: абсолютно ничего. Идите домой, и пусть родители вам расскажут, что такое напёрсток.

Мне показалось, что я слышу, как тикают в тишине наградные часы.

- А вы можете моим родителям позвонить? – попросила я.

- Ага. Вон зелёный телефон – звони и рассказывай, как деньги проигрывала, – ответил капитан и пальцами простучал по столу короткую очередь.

Зелёный телефон находился в смежной комнате. За столиком у окна сидел румяный милиционер и что-то писал. Он молча кивнул на телефон.

- Мама, я в милиции, – с трудом начала я. – У меня деньги отобрали.

- Как отобрали?! Кто отобрал?! – заорала мама в трубку.

- На рынке… Напёрсточники…

- Напёрсточники?!!

Я заревела, в соседней комнате заревели тоже.

- Хорош мне тут шуметь! – раздался голос капитана Кошкина.

- У нас родители далеко-о-о!

- Далеко? Откуда приехали-то?

- Из-под Бе-е-елгорода!

- Опа! Из-под Белгорода! – удивился капитан Кошкин. – Ну! – Он извлёк из кармана пачку бумажных носовых платков. – Держи, сморкайся! Откуда из-под Белгорода?

- Из Алекса-а-андровки…

- Из Александровки? А я из Большебыкова! Двадцать километров до Александровки! Слышь, Тоха? – крикнул капитан румяному милиционеру. – Девчата-то из Александровки, Белгородская область! Свои!

Девчата по очереди сморкались.

- Слышь, Тоха? Шарик-то охамел, землячек обидел!

Румяный вышел из смежной комнаты.

- Короче, Тоха, надо завтра с утра к ним подъехать. У девчат деньги забрали. Сколько?

- Триста пятьдеся-а-ат!

- Триста пятьдесят. Надо вернуть. Если, конечно, получится их найти, – добавил он. – Мошенников найти непросто! Но порой, крайне редко, бывает, что преступник стоит на том же месте, – пояснил он. – Завтра обе приходите к десяти. Вот с ним, с Антоном Антоновичем, вместе съездите – всё вам вернём.

- А я? – Я так и стояла в дверях.

- Ну и ты приходи, – сказал капитан Кошкин.



Стоя на лифтовой площадке, я долго не решалась позвонить в дверь. Открыл папа.

- Практикуешься в азартных играх? – усмехнулся он, хлопая меня по плечу. – Время такое – может пригодиться!

Я поплелась переодеваться и мыть руки.

Мама стояла у плиты спиной ко мне.

- Мам.

- Что за глупость несусветная! Связалась с напёрсточниками! Люба! Как тебе в голову… в голову могло такое прийти!

- Ладно, Лен. Каждый сам набивает шишки.

- Шишки! Дома сидеть надо, вот и все шишки!

Всю ночь я не могла заснуть. Моя юбка… Чёрная, короткая… С разрезом… Юбка-мечта, юбка-вдохновение… Покров нимфы, одеяние царицы… «Отдайте деньги! – кричала я. – Отдайте мои двести рублей, четыре новеньких, не согнутых бумажки!»

Других денег не дадут. Не будет мне ни юбки, ни крестика, ни обруча в камушках, ни даже сосиски в тесте.

Но ведь капитан милиции, капитан в сияющих наградных часах пообещал вернуть мои деньги! Он же сам сказал: приходите к десяти, всё вернем.

Как же, вернёт он! Он даже не спросил, сколько у меня взяли! Они все заодно, это ясно. Пора учиться верить фактам! Никто никаких денег не вернёт. Ни напёрсточники, ни милиция, ни Дед Мороз. Хватит уже всем верить! Четырнадцать лет, не маленькая!

И вместе со сном на меня волной накатывали обломки пережитого дня: деревянный ящик, печатка на тёмном от загара пальце… белые стаканчики, огненный шарик… на развалинах страны… и ласковый женский голос: «Не бойся…»



Утром, лёжа на голом матрасе рядом со скомканной в жгут простыней, я услышала, как родители ушли на работу. Я перебралась в ещё тёплую родительскую кровать. Здесь моя защита, мой кокон. Я хочу всё забыть. Оплести себя маминым одеялом… заснуть… спать целую вечность… А потом вылупиться в новом мире, новом времени – чтобы никогда не вспоминать об этом.



Когда я проснулась, солнце было уже высоко. Ветерок из открытой форточки колыхал тюль. Вчерашний день казался далёким. Всё хорошо, я дома. Вот мамино трюмо с ящичками, вот полированный шкаф, тумбочка. Фиалка на подоконнике, тополь за окном.

Настойчиво звонил телефон. Я проскакала по коридору на кухню.

- А что ты не пришла? Мы тебя ждали! Нам всё вернули!

- Как вернули? – опешила я.

- Вот так – вернули! Приехали на рынок, он сам с нами поехал. Они на том же месте стояли. Он к ним подходит, эти отпираться стали, тогда второй, краснощёкий, им что-то сказал, и они все деньги отдали – целую пачку! А он вытащил триста пятьдесят рублей – и нам вернул!

- Вернул…

- Вернул! Представляешь? Мы уже родителям звонили, сказали, ждите нас обратно, а Наринкины родители так орали, так орали…

- А если я сейчас к нему приеду? – проблеяла я.

- Он говорит, не пришла, значит, не пришла!

Как не пришла… Я же только…

- Мы его так за тебя просили! Говорили – нам отдайте, мы ей передадим! Может, она заболела! Может, её родители не пустили! Сказал, нет. Вы, говорит, землячки – вам я помог. А она не захотела, вот и не пришла. Говорит, москвичам деньги не нужны.

Кровь загудела в висках.

- Ладно, тут телефон долго нельзя занимать, ты звони если что. Мы в Москве! Номер у тебя есть.

Я положила трубку. Царапнув подоконник, взлетел голубь. Я вернулась в спальню и молча рухнула на родительскую кровать.


Электронные пампасы © 2019
Яндекс.Метрика