Весь день я смотрю в окошко на дорогу. Папа должен привезти из леса ёлку. Большую, на санях. Сказал: "Жди, сын, сегодня!" И я жду: вот-вот она покажется вдали - зелёная и пушистая, с топорщащимися иголками, в снегу. Поскорее бы! Хотя и ждать тоже приятно. Всё равно ведь это случится сегодня. Если уж папа что-то пообещал - обязательно сдержит слово… А вот мама, идя в магазин, может сказать, что купит конфет, а сама забудет.
      Вот как раз она пришла из магазина. Заглянула в плетёную подвесную люльку, где спит мой маленький братик, и начала доставать из сумки продукты. Достаёт и нахваливает:
      - Ну-ка, что же это я купила в этот раз?.. Сахар-песочек: сделаем из него пудру, и завтра я посыплю ею слойки. А ещё, смотри-ка, набрала вермишели: видишь, длинная какая? Зна-аю, ты такую любишь. Любишь?
      - Угу! - говорю я, глядя в сумку.
      - Взяла вот три коробка спичек. Они у нас закончились - ведь нечем печку растапливать?.. А вот и белый хлебушек: мягкий, ещё тёплый. У тебя руки чистые?..
      - Да.
      - Тогда бери, попробуй… Можешь не резать, откуси корочку! - Мама позволяет то, что я и впрямь люблю: свежую поджаристую корочку. - Ну как? Дай-ка я тоже откушу… М-м, вкуснотища. Кусай ещё!
      - Мама, ну не хочу я хлеба, - говорю я с намёком. Похоже, конфет в сумке нет. Опять забыла, наверно.
      - Вот я сейчас налью тебе утреннего молочка. Будешь кушать хлебушек да запивать. Согласись: это очень вкусно. И полезно!
      Всё полезно, только не конфеты!.. Я заглядываю в нутро сумки: пустая. Немножко смятая, тёмно-синего цвета, сшитая мамой из дождевого плаща, она осталась лежать на табурете. Да, без конфет для меня это просто сумка… Хоть бы одну конфетку принесла!
      Мама раскладывает в кухне продукты.
      - Колюшка не просыпался?
      - Просыпался.
      - Не плакал?
      - Чуть-чуть! Я его тихонько покачал, и он опять заснул, - отвечаю и, насупившись, как добросовестная нянька, заслуги которой не поощряются конфетами, ухожу в спальню.
      - Извини, Санечка, о конфетах-то я позабыла. К Колюшке спешила: вдруг, думаю, проснётся, тебе хлопоты…
      "Никакие хлопоты мне не в тягость с конфетами!" - думаю я. Мама будто слышит мои мысли:
      - В следующий раз обязательно куплю.
      Обещай-обещай!.. Что-то ты, мамочка, стала уж больно забывчивой. Возишься со своим Колюшкой, вот про конфеты и не помнишь!..
      Подойдя к окну, я влезаю на маленький стульчик, затем перебираюсь на табурет. Становлюсь на коленки.
      За окном много снега. Толстым слоем он лежит повсюду: на ветках корявой яблони, на провисающих от его тяжести электрических проводах. А на самой макушке столба снег накрыл большое аистиное гнездо, и оно стало похоже на белую шапку. На ветку вдруг села синичка, уронила с ветки снег и уставилась на меня своими чёрными глазёнками. Они совсем не такие, как у кукол, не как пуговички, а живые и умные. Я потянулся к стеклу, чтобы слегка постучать по нему, сказать стуком "Привет!", но птичка, подскочив на тоненьких ножках, вспорхнула - и нет её! Ладно, подожду другую… А снежок опять просыпался вниз, только уже совсем мелкой пылью. Мне нравится, как он красиво искрится в лучах солнца, которое после обеда уже будто спешит к закату.
      - Мама! Я опять с синицей разговаривал. Только она испугалась меня и улетела! - громко кричу я. Мама хоть и не выполнила обещание, но молчать скучно.
      - Разговаривал - и хорошо! - Она заглядывает ко мне в спальню и, прикрывая дверь, говорит: - Не кричи так громко, Колюшку разбудим. Ты лучше в своём окне отца не прогляди!
      Из кухни послышался плач - проснулся мамин любимчик. Да вскоре начал реветь так, как могут реветь только такие вот несмышлёные карапузы. И почему таких любят больше? Плачут днём и ночью, выспаться не дают, а им все сю-сю. Непонятно.
      По заснеженной дороге не спеша прополз автобус, а спустя некоторое время, таща за верёвку пустые детские санки, прошёл незнакомый дядька. Почему в санках никто не сидит? Где же его ребёнок? Отвёз куда-то и оставил? Непонятно… Но пусть его. Знать бы, куда запропастился мой собственный отец… Надо думать, дело было так: после работы он поехал в лес и сейчас, привязав к дереву лошадей, чтобы не отошли от дороги и не провалились в сугроб, рубит для меня в чаще самую красивую и пушистую ёлку...
      Тут на обочине дороги я увидел знакомый силуэт. Да никак тётка Шура, отцова сестрица, к нам жалует! Ура! Без конфет она не приходит. Надо бежать, сообщить маме радостную весть.
      Мама плотно закрыла дверь спальни, мне приходится привстать на цыпочки, и всё же я еле-еле дотягиваюсь до дверной ручки. Тяжёлая дверь нехотя поддаётся. Я, толкнув, открываю её нараспашку, подбегаю к маме и радостно ору:
      - К нам идёт тётка Шура!
      Мама уже покормила Колюшку и уложила обратно в люльку. Кроватка братика висит посреди кухни на четырёх верёвках. Они крепятся к железному кольцу, вкрученному в потолок. Такое же кольцо есть и в моей спальне. Почти каждый вечер отец переносит люльку с братиком туда и я подолгу не могу уснуть в своей кровати, когда он ревёт.
      От моего крика братик очнулся и снова заплакал.
      - Ну вот, мы же договаривались, - сердито бросает мама. - Договаривались?
      - Нет!
      - Сам не выполняешь обещания! Видишь, как просто можно забыть?
      Я понял, что обижаться мне больше не за что, - сам хорош! А мама, напевая, принялась покачивать плетёную люльку.
      - Баю, Колюшка, бай-бай, спи, малыш мой, за-сы-пай… Умненький. Люби-и-мый!..
      Я убегаю в спальню и захлопываю дверь.
      Подожду тётю Шуру здесь! Когда она придёт, Колюшка уже уснёт и мама перевесит люльку сюда. И тогда тётя спросит: "А где старшенький?" И позовёт меня в кухню и угостит конфетами.
      Я слышу, как тётя Шура, открыв сенную дверь, входит в прихожую. Шумно раздевается и тянет на себя скрипучие кухонные двери. Я изо всех сил прислушиваюсь. Мама, видно, говорит, что Колюшка уснул и она сейчас перенесёт люльку в спальню. Я отхожу подальше от двери и издали, через дверное стекло, вижу, как она, встав на подставку-табурет, снимает крючок кроватки с кольца. Угадав момент, я услужливо открываю двери и тут же проскальзываю в кухню.
      - Тётя Шура, а я смотрел в окно и первый увидел, что вы к нам идёте!
      - Дорогой ты мой племя-анничек! Иди скорей ко мне-е! Дай же я тебя расцелу-у-ю! - Отцова сестрица притягивает меня к себе, прижимает. Тискает, целует; взъерошивает волосы, а напоследок, отпустив от себя, вдруг восклицает: - Ой! Чуть не позабыла! Заходила в магазин и купила тебе гостинчик. Да-а! Конфет. Где моя сумка? Небось, забыла у калитки на дороге!.. Может, уж синицы склевали?
      - Да нет, вот же она! - показываю я на лежащую у двери сумку из белой кожи, у которой от гордости, кажется, загорелись алым цветом щёки.
      - Ой, сумка-то здесь! Для своего любимого племянничка разве ж я могла забыть. Во-от! - Тётя извлекла из сумки бумажный кулёк. Такой большой! Там может быть десять конфет!
      Только, пожалуйста, тётя, не вздумайте опять нарочно причитать! И не делайте вида, что в кулёк вместо конфет могли положить что-то другое! Или что в нём сделала дырку синица и всё утащила, пока вы шли к нам в гости!..
      Тётя наконец даёт кулёк мне в руки.
      - Сегодня батончики, твои любимые.
      - Ух, запах, как у шоколадных! Спасибочко, тёть Шура.
      - Угощайся на здоровьице!
      Тут же на кухне, на табурете, я разворачиваю огромный кулёк и начинаю пересчитывать любимые батончики:
      - Один, два, три…
      Из спальни, плотно прикрыв двери, выходит мама.
      - Саня, в спальню пока не ходи, Колюшку разбудишь.
      Это, мамочка, я давно знаю, не мешай пересчитывать конфеты! Раз, два… Вот, теперь снова придётся пересчитывать!.. Сейчас все сосчитаю и возьму себе один батончик. Или лучше два. И пойду в горницу. Там два окна, и оба выходят на дорогу. Не просмотреть бы, когда отец будет везти на санях ёлку.
      Тётя с мамой начинают что-то обсуждать, но мне это уже неинтересно.
      Конфет оказалось двенадцать штук. Три я откладываю в сторону - их я съем сегодня. Пересчитываю оставшиеся. Их ещё много - девять. Раскладываю батончики на три кучки. Получается по три конфеты ещё на три дня. Ура! Всего праздника четыре дня. Я пытаюсь вернуть бумаге вид кулька, чтобы сложить в него конфеты. Ловко свернуть бумагу, как у продавщицы в магазине, у меня не получается. Заворачиваю батончики как могу и уношу с собой в горницу.
      А три не завёрнутых, которые надо съесть сегодня?
      Не знаю, что вам и ответить! Подумайте сами: мог я их разделить на троих - оставить один себе, а два отнести маме и угостить мою добрую тётю?..

      За обе щеки уплетаю батончик и смотрю в окно. Папа всё никак не довезёт из лесу ёлочку. Но он обещал привезти её сегодня. Он никогда не обманывает. Обещал - хоть на рынке купит, а привезёт.
      Я сегодня считал: до Нового года остаётся десять дней. Если он привезёт ёлку сегодня, завтра вместе с мамой будет её наряжать. Я же присмотрю за братиком. Мама сходит в магазин и купит много разных конфет. Забудет завтра, купит послезавтра. Впереди ещё десять дней, успеет!
      А ещё надо купить серебристого дождя, которым обвивают ёлочку, чтобы она заблестела и стала ещё краше.
      Уже и солнышко скоро уйдёт за пригорки, на дворе темнеет, а папа всё не покажется. Пора бы уже!
      Управившись с батончиком, я начинаю негромко напевать любимую песенку:
     
     
      Маленькой ёлочке холодно зимой,
      Из лесу ёлочку взяли мы домой.
      Сколько на ёлочке шариков цветных,
      Розовых пряников, шишек золотых…
     
     
      Я развернул бумагу, где оставалось ещё девять крнфет. И уже хотел было приняться за следующую, когда услышал голос тёти Шуры. Спрятав конфеты под подушку, я побежал в кухню.
      - Ну что, не спешит папа с ёлочкой? - спрашивает меня отцова сестрица.
      - Вы не думайте, он обязательно поспешит. Может, он везёт ёлочку из дальнего бурковецкого леса? - вздыхаю я, ища ответа в её глазах. - Даже если я засну, утром проснусь, а ёлочка уже стоит в прихожей! Приходите к нам завтра и увидите!
      - Приходи-приходи, - говорит мама, - поможешь нам ёлку наряжать.
      - Спасибо, золотые мои, но завтра не смогу. У меня небось тоже дети. К тому же нам один дядька обещал привезти ёлку, тоже из лесу. А пожалую я к вам на следующей неделе. Тебе, Санечка, ещё конфет принесу, не сомневайся.
      - Да я и не сомневаюсь. Нисколечко!
      - Только ты их все сразу не ешь, немножко поразвесь и на ёлку. Обещаешь?
      Я подхожу к тётке Шуре, и она вновь сажает меня на колени.
      - Санечка! Сыночек мой, сластёночка ты моя-а! - приговаривает она с любовью.
      Я прикрываю глаза. Так бы и сидел у тётки на коленях, пока не приедет из лесу отец с ёлочкой. Пусть бы она убедилась, что он слово держит.
      В этот момент мне вдруг приходит в голову, что мы с ней очень похожи. И имена у нас одинаковые. Тётушку зовут Шура, или Александра. Отца тоже так зовут, Александром и Сашей. И меня вот тоже Сашей, а ласковее - Саней. Это ведь одно имя. Почему нас всех так назвали? Спросить сейчас или не спрашивать?
      - А кто назвал вас, отца и меня, одним и тем же именем? На свете же много имён.
      Они с мамой немного посмеялись, но всё же тётка восприняла мой вопрос всерьёз.
      - Нам дал это имя батюшка, священник нашей церкви. Мы с отцом родились в день святого Александра. А ты… Когда он родился-то? - обратилась она к маме. Но я опередил:
      - В ноябре я родился, в дни праздника революции. - Я победоносно смотрю на взрослых: что я им, маленький, что ли?!
      - Ну, значит, твой святой, Александр, что с неба тебя защищает, родился на несколько дней позже, - говорит мама. - Поэтому мы с папой и назвали тебя кем?..
      - Сашей!
      - Алексашей! - прыснула в кулачок тётя Шура.
      - Этот святой, он что, тоже родился вместе со мной? - удивляюсь я.
      - Он родился так давно, - объясняет тётя Шура, - что люди и года не помнят. Только месяц и запомнили - ноябрь. А что, может, тебе не по вкусу твоё имя? Оно означает - победитель. Ты бы хоть растолковала ему!
      - Да всё ему нравится! Не видишь, что ли? - улыбается мама.
      Как здорово, что моим именем зовут и отца и тётю Шуру. И все мы победители!
      Тут я слышу доносящийся со двора шум: радостное ржание лошадей и голос отца.
      - Папка приехал! Ёлку привёз! - воскликнула мама.
      Я опрометью бросился в прихожую и прилип к окну. Отец распрягал гнедых, а на санях, будто нежась, лежала лесная красавица.
      - Папа! Папа! - кричу я, стуча по стеклу кулаком.
      Но папа не слышит. Он занимается лошадьми: кормит их, поит - носит из колодца воду. Я терпеливо жду.
      Наконец он вытаскивает из саней ёлочку и направляется в хату. Я отчаянно стучу по стеклу. Отец улыбается, машет мне рукой и открывает дверь на веранду.
      - Маленькой ёлочке холодно зимой, из лесу ёлочку привёз отец домой, - пою я, прыгая от радости.
      - Ну, давай показывай, куда её поставить, - говорит отец, собираясь войти с ёлкой в комнату.
      - Надо, чтобы она оттаяла, - повторяю я слышанное где-то. - Это чтобы ёлке не было больно. Ветки ещё твёрдые и могут поломаться.
      - Вот это по-хозяйски! - Отец одобрительно качает головой. И это для меня самая большая похвала.
      Я осматриваю дерево: на игольчатых ветках ещё кое-где виден снег. Особенно много его на толстых и длинных нижних ветвях. Их называют лапы. В доме тепло, и скоро лапы освободятся от снега и помягчеют.
      Отец снял шапку, тулуп, принялся за валенки.
      - Как там наш Колюшка?
      - Пап, а я сегодня нянчился с ним, пока мама в магазин ходила. И он у меня не плакал.
      - Не плакал, потому что спал?
      - Ага! Спал и ворочался. Просыпался на немножко. А я смотрел, чтобы у него изо рта не выпала пустышка.
      - Ну, открывай дверь, пойдём в кухню.
      Я привстаю на носки, тяну на себя дверную ручку и открываю чуть скрипнувшие двери.
      - Надо бы петли смазать, - уже в который раз говорит отец, входя в жарко натопленную комнату. - О-о! Так у нас гости! Здравствуй, сестрица!
      Я старательно закрываю дверь и смотрю, как тётка Шура, подойдя к отцу, здоровается и целует его.
      Люлька с братиком снова висит в кухне. Отец склонился над Колюшкой, подставив лицо под его маленькую ручонку. Братик трогает отца за нос и что-то говорит на своём агушечьем языке.
      - Что ты мне рассказываешь? Ах ты агуша! - радуется отец.
      - Саша, погодил бы! Ты же ещё весь холодный, - обращается мама к отцу. - А он не чувствует, что ли? - удивляется она, видя, как братик трогает колючие папины щёки.
      - Закалённый!
      - Ага! Только не торопи с закалкой-то!.. Я ставлю на стол суп. Шура, повечеряешь с нами?
      - А, наливай и мне! Посижу с братом, - соглашается тётя.
      - Вот и правильно! - одобряет отец.
      Я стою посреди кухни, слушаю разговоры взрослых и думаю о конфетах, припрятанных под подушкой. Пойду-ка я лучше в горницу да съем ещё один батончик. Иначе мама сейчас заставит кушать суп, а его я сегодня уже ел.
      Открываю скрипучую кухонную дверь.
      - Ты куда, сынок? Сейчас кушать будем.
      - Да не, мам, я к ёлочке. Посмотрю, оттаяла она от снега или нет.
      Я закрываю дверь и оказываюсь один на один с ёлкой, которая заполнила своим запахом всё вокруг. Я присаживаюсь на корточки, чтобы посмотреть, растаял ли снег, и тут вижу, что под ёлкой образовалась лужа. Так вот зачем ёлке нужно оттаивать! - догадываюсь я и радуюсь: больше не нужно ждать - сейчас все поедят, мы перенесём ёлку в большую комнату и папа установит её на крестовину. Ну а наряжать, скорее всего, придётся только завтра…

      Уже темнело, когда мы с мамой нарядили нашу ёлочку. По правде сказать, моей заслуги в том было мало - я прицепил к веточкам лишь двенадцать конфет. Что до настоящих игрушек, я их только доставал из посылочного ящика, подавал маме и она ловко подвязывала их к каждой веточке. На самую верхнюю веточку мама надела красную пятиконечную звезду. Тут я не сдержался и громко воскликнул:
      - Ура!
      - Спой-ка лучше песенку о ёлочке. Только тихонько. - И мама запела первой, по слогам: - На-ша ёл-ка вы-со-ка, до-ста-ёт до по-тол-ка…
      Мне очень нравится эта песенка, и я спел два куплета. Люблю, когда мама меня нахваливает.
      Когда с работы вернулся папа и увидел нашу зелёную красавицу - всю в игрушках и конфетах, он спросил, принимал ли участие в украшении ёлки его старший сын. Я ответил, что подвешивал конфеты, а потом подавал игрушки и ни одну не разбил. Папа похвалил меня, а затем поднял на руки и несколько раз подбросил вверх - к самому потолку. Я, конечно, радостно кричал.
      - Колюшка-то ещё спит, раскричались! - сделала нам внушение мама.
      Папа поставил меня на пол и хотел пойти к Колюшке. Я огорчился.
      - Ну почему этот ваш Колюшка всё время спит? Ведь когда он спит, мама не разрешает мне ничего делать - ни бегать, ни прыгать, ни смеяться.
      - Я думал, ты уже взрослый, - покачал головой папа, - и всё понимаешь. Во-первых, Колюшка не только наш сын, но и твой брат. И нужно говорить не "ваш", а "наш".
      - Хорошо, буду говорить "наш". Но он почему-то всегда спит!
      - Успокойся, ещё вместе играть будете! Вот ты, думаешь, был другим?
      Отвечать было нечего.
      - Подожди, пока братик вырастет. Не успеешь оглянуться, уже вдвоём будете конфеты на ёлке развешивать. А я обещаю - конфет буду покупать вдвое больше.
      - Правда?!
      - Правда. По рукам?
      - По рукам!
      - Обещаешь беречь брата?
      - Обещаю.
      Я на всякий случай оглянулся. И вздохнул: я ещё тысячу раз успею оглянуться, пока он вырастет и я смогу делать что захочу. И только обещание, что когда-нибудь на этом столе будет лежать не одна груда конфет, а две, окончательно примирило меня с моим братиком.

      Все любят, когда наступает Новый год. Взрослым тоже нравится этот праздник, но мы, дети, радуемся больше. Больше веселимся и ждём подарков от Деда Мороза. И ещё мы верим, что под ёлку их кладёт заяц или Снегурочка - точно никому неизвестно, даже маме.
      Взрослым подарки под ёлочку не кладут. Вот в этот раз я видел, что папа купил маме новогодний подарок - варежки в магазине "Рукавички". И просто подал их ей и поздравил с Новым годом. Я же, когда заказал себе подарок - коньки, знал, что у нас магазина с названием "Коньки" нет. И папа подтвердил, что такой подарок может сделать только Дед Мороз. Папа не умеет обманывать. И Дед Мороз всегда говорит только правду.
      - Ровно под Новый год, тридцать первого числа, ты получишь свой подарок, - сказал мне утром папа, собираясь на работу.
      Я удивился его сборам - на дворе же с утра праздник!
      - Да, праздник, - подмигнул мне папа. - Но чтобы он был веселее, взрослые должны его подготовить.
      - А весной! Был праздник Первого Мая. И ты в тот день не работал.
      Папа призадумался.
      - Скажи-ка мне, когда празднуют Новый год?
      - С утра и до вечера!
      - А когда куранты бьют и все кричат "Ура!"?
      - Тридцать первого декабря, ночью, когда дети спят.
      - Да ты что сыну голову морочишь? Сам-то понимаешь, что говоришь? - разом разрешает все вопросы мама. - Когда это такие дети по ночам "Ура!" кричат? Для вас, сынок, Новый год после обеда и до сна. Вот так!
      - Ура, до сна! А если я в десять спать лягу?
      - И хорошо. Ну, примирила я вас?
      Мама права. Я вспомнил, как в прошлом году весь вечер то и дело бегал в спальню, искал под ёлочкой подарок Деда Мороза - вязаные рукавички.
      - А всё-таки жаль, что сегодня с утра до вечера рабочий день. И вообще, мне бы хотелось, чтобы тридцать первое декабря наступало утром, когда все просыпаются. Тогда бы ты не работал. Мы бы встали и стали праздновать!
      Папа заулыбался и стал одеваться.
     
      Весь день я ждал отца с работы: смотрел в окно и, закрыв двери (чтобы не разбудить братика), прыгал у ёлочки, пел про неё песенки и откусывал кусочек за кусочком от припрятанных под подушкой шоколадных конфет. Маме было не до меня: весь день плакал и капризничал Колюшка. Она даже забыла покормить меня супом. Поэтому я съел аж пять конфет. А запасы и не думали заканчиваться. Праздник можно было протянуть до самой ночи, а потом продлить Новый год хоть ещё на неделю! А после старого Нового года мне разрешат брать конфеты с ёлочки. Тогда я возьму маленькие ножницы и срежу любую конфету. Потом две. Потом три. Больше мне не позволят. Но сегодня есть можно, потому что Новый год и все едят и пьют.
      С работы я папу так и не дождался. После обеда за окном закружило, будто началась настоящая вьюга. И потом быстро стемнело. Но я уже успел вдоволь наиграться и напрыгаться. Когда стало совсем темно, мама зажгла на кухне свет и зашла ко мне.
      - Я сейчас принесу сюда люльку. Ты иди пока на кухню и жди там папу.
      - Мама, можно я тихонько полежу на своей кровати? Лягу и подожду его здесь. Я так устал, так устал… - Я глубоко, как взрослый, вздыхаю.
      Мама соглашается и уходит за братиком. Я забираюсь на кровать, засовываю руку под подушку и достаю ещё одну конфету, "Белочку". Развернув фантик, засовываю её в рот и залезаю под одеяло. Последнее, что я слышу: мама приносит люльку и подвешивает её к потолочному кольцу.
      Мне снится Дед Мороз. Он в красном, из парчи, халате с большим пушистым воротником и в красной шапке с меховой оторочкой. На халате серебристые звёзды. За спиной у него большой белый мешок с надписью "Подарки". На ногах белые валенки… И ещё у него широкая, белая, как пена в ванночке, борода. А лицо почему-то папино. Он заходит ко мне в спальню, подходит к кровати, наклоняется надо мной и говорит:
      - Подарок, который ты мне заказал, я уже положил под ёлку. Утром, как проснёшься, не забудь туда заглянуть.
      - Спасибо, папа, приходи скорей с работы!
      Я ещё что-то бормочу во сне - наверно, прошу передать спасибо Деду Морозу, и переворачиваюсь на другой бок.
      И во сне я знаю, что как только проснусь - тут же наступит Новый год. Утром! С той самой минуты, как я подниму зелёную лапу ёлки и увижу под ней коробку. Я знаю: там лежат коньки, о которых я мечтал всю свою жизнь.
      Так что Новый год - он приходит утром. Ну сами посудите, какой в нём смысл поздним вечером и ночью?..

[в пампасы]