Каждый знает, как весело есть морковку. Во-первых, она звонко хрустит. Во-вторых, сладкая. В-третьих, оранжевая. В-четвертых, не вредная для зубов.
      Но мало кто знает, как живётся морковке, когда никто её не грызёт. Взять хотя бы морскую морковку…
      Жизнь ее сложилась очень непросто.

Дети сидели на берегу моря. Коричневые мамы старательно кормили их вареными яйцами, арбузами, копченой колбасой и пепси-колой. Детям очень нравилась вся эта разнообразная аппетитная еда. Поэтому когда мамы достали из пакета пучок молодой морковки, успеха она уже не имела.
      В животах у детей задорно булькала веселая смесь колбасы и пепси-колы. Их неудержимо тянуло пошалить.
      Один, самый коричневый, в синих трусах, взял маленькую скромную морковку, которой расти бы еще да расти, и бросил в море.
      - Фрол, не сметь мусорить! - крикнула мама коричневого, но было поздно.
      Зеленая волна подхватила морковку и понесла ее в пучину.
      Морковка приготовилась погибнуть.

Открыв глаза, морковка увидела медуз. Они окружили ее плотным прозрачным кольцом, не давая опуститься на дно. Морковка привлекла их стройностью и особенно - ярким насыщенным цветом. Медузы, цвет которых немногим отличался от цвета полиэтиленового пакета, были поражены.
      - Кто ты? - спросила самая смелая медуза по имени Летучевна.
      - Я - морковь, - ответила морковка.
      - Морская? - уточнила медуза. Есть же морская капуста, морской огурец.
      Морковка отрицательно покачала головой. Хотя, по правде говоря, и сама уже точно не знала, морская она или пресноводная, или вообще сухопутная.

Не успела морковка решить, какой - морской или сухопутной - ей теперь называться, как неведомая сила вырвала её из воды и заставила взмыть в воздух. Ослепленная солнечным светом, морковка зажмурилась. Шум могучих крыльев оглушил её. Огромная белая чайка, приняв морковку за морепродукт, несла бедняжку на утес - чтобы съесть.
      На утесе в это время находились 2 тыщи восемьсот тридцать четыре чайки. Одни ели рыбу, другие грелись на солнце, а некоторые разговаривали о разных важных вещах или воспитывали детей. Завидя приближающегося товарища, чайки застыли, зачарованные оранжевым блеском мокрой морковки. Выглядела она очень аппетитно.
      2 тыщи восемьсот тридцать чаек (четыре крепко спали и ничего не видели) почувствовали обиду, смешанную с аппетитом. Они набросились на чайку, желая отнять и съесть морковку. Завязалась борьба, в процессе которой морковка пребольно получила по голове и потеряла сознание.

...Морковка шла ко дну. Точнее, не шла, а летела. Но летела довольно медленно, с подводной скоростью. Раньше ей приходилось слышать разговоры о черном дне. Тётя Серафима, хозяйка огорода, где она выросла, частенько повторяла, что нужно думать о черном дне.
      "Так вот оно какое - черное дно", - подумала морковка и приготовилась погибнуть.
      Она закрыла глаза, хотя могла бы и не закрывать: на черном дне и так было абсолютно темно.
      Морковка не видела, как к ней стремительно приближается капелька света, похожая на фонарик. Фонарик принадлежал рыбе-удильщику - тот носил его на гибкой удочке, растущей прямо из спины. Рыба-удильщик не отличалась красотой и была по-своему ужасна. Но на черном дне красота была вещью необязательной, а вот фонарик - наоборот.
      Рыба-удильщик попробовала морковку на вкус. Раньше чем морковка успела взвизгнуть, рыба заключила, что она несъедобна.
      - Детям отнесу, - пробормотала рыба-удильщик, - у них зубки режутся.
      - Не надо детям, - заплакала морковка. Ей вспомнился коричневый Фрол из далекой наземной жизни. - Я домой хочу!
      Для рыбы-удильщика дом тоже не был пустым словом. На лицо ужасная, внутри она была добрая и покладистая, особенно после завтрака, обеда и ужина. Сейчас как раз было послеобеденное время. Рыба, не рискуя покидать черное дно, поручила морковку зубатке, та передала ее ставриде, а ставрида - бычку.

Рассудительный бычок, узнав историю морской моркови, решил, что раз люди ее в море бросили, пусть сами и вытаскивают. Проще было бы поручить морковку заботам морского прибоя, однако бычок, дождавшись пока подойдёт время клёва, стал подыскивать подходящий крючок.
      …Глупый розовый червяк с огорода тети Серафимы очень удивился, увидев знакомую морковку в толще воды.
      - Какими судьбами! - закричал он, весело извиваясь. - Ой, щекотно! - захихикал червяк, когда бычок принялся аккуратно снимать его с крючка.
      - Садись! - сказал бычок морковке, кивнув на крючок. Морская морковка на секунду прижалась к бычку - она оценила прочность морской дружбы - и вцепилась в крючок.

...Коричневый мальчик по имени Фрол тихо сидел на берегу. Он сменил синие трусы на голубые джинсы, а голый коричневый живот - на майку с изображением Пола Мак-Картни. Вместо копченой колбасы и пепси-колы он был наполнен гречневой кашей с молоком, поэтому настроение у него было спокойное и задумчивое. В руках Фрол держал гибкую бамбуковую удочку. На бирюзовой воде горел неподвижный поплавок.
      Вдруг оранжевая точка дернулась и ушла под воду. В глазах Фрола загорелся охотничий блеск.
      Поплавок снова нырнул, натянув леску. Фрол издал индейский клич и дернул удилище.
      На крючке висела морковка!
      Фрол не поверил своим глазам. Это была та самая толстенькая утренняя морковка - её еще называют каротелькой. Вид у морковки был бравый.
      Будь Фрол наполнен пепси-колой, возможно, он швырнул бы морковку обратно в море. Но гречневая каша с молоком - совсем другое дело. Фрол молча собрал снасти, положил морковку в ведёрко и побрёл домой.
      Дома Фрол прошел в свою комнату и достал из-под кровати заветный сундучок. Там хранились ТАЛИСМАНЫ - такие волшебные, почти волшебные или просто чудесные штуки. В числе прочего, здесь лежала высушенная морская звезда, гладкая розовая раковина с оранжевыми крапинками и костяной черенок старинной вилки.
      Фрол завернул морскую морковку в папиросную бумагу и положил в сундучок.
     
     
      …Морковка, завернутая в торжественную синюю бумагу, была уже не та морковка, которую тетка Серафима вытащила ранним утром за хвостик из черной земли.
      Но и мальчик Фрол был уже не тот, что утром. Это был совсем другой Фрол. Утренний Фрол мечтал стать ди-джеем в местном клубе "Орбита". Фрол вечерний твердо знал, что станет исследователем морских глубин. С этаким-то талисманом!

[в пампасы]