Это моя собственная коридорная собака! Я пригласил её в нашу коммуналку,
провёл на кухню, но на неё сразу замахала полотенцем соседка, глухонемая
тётя Нюта. Пришлось устроить Найду, так я её назвал, возле вешалки, под
полкой для шляп; шляп никто не носит, на полку забрасывают всякую мелочь,
приговаривая «пригодится»; там давно живут две мои варежки – одна серая с
оленем, вторая просто бордовая. Подстилку соорудил из старого пальто – я из
него давно вырос, а в шкафу и так тесно.
В квартире мы пока одни, глухонемая Нюта не в счёт – кричать, требовать,
чтобы выгнали Найду, не сможет, но вот скоро придут другие… Знаю, кто
заорёт: «Не позволю на общую площадь! У себя держите!» Догадываюсь, что
ответит хозяйка нашей комнаты, мамина тётка, и главное, как ответит!
А потом будет самое страшное: к Найде приблизится Винтик… Он всего-то на
три года старше, Витька Винтарёв, но он «отпетый», так говорит его бабка.
Не знаю, почему так говорят, – ведь отпевают в церкви мёртвых, отца вот
отпевал батюшка, красиво, нараспев, плакать хотелось, и было томно, как при
гриппе… А Витькина бабка не злая, она бы согласилась.
Когда Витька пойдёт на Найду, я брошусь на него, а мама схватит меня за
шиворот и втолкнёт в наше жилище. Витька пинками вышвырнет Найду на
лестницу. Так будет, если я не заставлю их в первое же мгновение пожалеть
её, а значит, не возненавидеть… Пожалели же они меня, когда тётка Люся
привела нас с мамой. Месяц я спал на сундуке в коридоре, а мама в кухне на
матрасике. Тётка тогда не могла ещё нас впустить, у неё там муж бывший
скандалил. А согласились они, потому что я был «калека»: рука в гипсе и
глаз пластырем заклеен – укусил кто-то, нарывало сильно. Руку я на
похоронах отца сломал – поскользнулся на мокрой земле, но к тому времени уж
всё заживало, не больно было. А они не знали и жалели. Ну а когда муж этот
совсем исчез, тётка Люся нас впустила, прописала и стали мы обычными
соседями. Это давно было, я ещё в школу не ходил, а сейчас я в третьем.
Знаешь, Найда, почему я тебя так назвал? Правильно, потому что нашёл, а ещё
потому, что так часто зовут хороших умных собак в старых фильмах, которые
мы с мамой любим смотреть иногда вечером, когда тётки Люси дома нет. Мы
обманем их, Найда, и ты останешься! Сначала пожалеют «калеку», а потом
привыкнут! Конечно, всё было бы проще, если бы я мог поселить тебя в нашей
комнате. Но она не наша, а тётка ни за что не позволит! Она так злилась на
своего сына, когда тот привёз ей на три дня кота! А кота Мику обижала… К
ней нельзя. А в коридоре она позволит. Хотя бы назло Гришке с Веркой, она
их «не переваривает».
Сейчас, Найда, сейчас. Зелёнка, пластырь, лапа перевязана. Больная
несчастная собака, разве не видно?
Кто первый войдёт? Хоть бы не мама – она пугливая, заохает, захнычет.
Быстрей бы ругаться начали, скандалить. Пообсуждают, поорут, пожалеют,
разрешат. Ну и вид у тебя, Найда!
Ну что такое – одновременно тётка Люся и Гришка! И уже поцапались, в лифте,
что ли, начали?
- Дядь Гриш, тёть Люсь – это раненая собака! Видите, она небольшая. Можно,
она в коридоре поживёт, я её…
Зачем это он бинт разматывает?
- Не раненая, а карнавальная! Кого наколоть хотел? Придумал! Меня?
Красный, злой, ногой пихает!
- Найдочка!
А вот и мама, а за ней Винт…
- Не надо её ногой, не надо!
- Ты сам больной на голову! Больной ты, а не этот кабысдох!
Почему тётка Люся молчит?
- Тёть Люсь… Ой, зачем меня за ухо, тёть Люсь?
Стоим за дверью втроём, выгнанные. Мама не плачет, но дрожит, и Найда
трясётся, бинт висит, пластырь отклеился. Закрылись… И главное, кто
выгнал-то? Мамина «родная душа», тётка кровная. Не заступилась. Предала.
Загораживаю Найду.
- Мам, ты-то не бей её, она не виновата. Шлёпни меня.
Трясётся мама и всё шепчет: «Наказанье, наказанье, наказанье…»
Во, открывают. Пусть мама идёт, а я с Найдой на улице останусь, я ж ей
пообещал, заманил. Может, я и правда больной? Придурочный…
Тётка пыхтит, два пакета вытащила, из одного моя майка торчит. Значит, всем
на улицу… Пойдём на вокзал! А с собакой-то пустят?
- Держи адрес, ключи. Сидите там тихо, пока я не приеду!
Тётка маме сует, а та зажмурилась и головой мотает.
- Это за городом. Моего бывшего нора. Концы он отдал.
- Ой, а я не знала.
Мама глаза открыла и к тётке вроде потянулась.
Та отмахнулась:
- Что, опечалилась, что ли? Быстро все взяли и растворились! Понятно? – и
захлопнула дверь.
Мама опять в слёзы. А я смеюсь, Найду обнимаю.
- Надо, мам, ей поводок добыть!