Вооружение жилпосёловских воинов было отменным: рогатки, сабли, луки со стрелами, шпоночные пистолеты, винтовки. Голыми руками их не возьмёшь.
      Как вдруг по посёлку поползли страшные слухи: Витьке Козырькову с Южной улицы отец подарил пулемёт! Самый настоящий. Привёз с войны, сохранил, переделал, чтобы горохом стрелял, и подарил. Загрустила жилпосёловская рать. Ведь с пулемётом можно не только город завоевать, но и до Москвы дойти, и даже...
      Крепко задумались воины посёлка. Наконец Игорь предложил:
      - Займём водокачку. Пусть они нас атакуют.
      - Что толку, - вздохнул Славка.
      - Посмотрим, как стреляет пулемёт, может, мне отец сделает.
      Это было заманчиво. Утром мальчишки двинулись на штурм водокачки. Старая, высокая, деревянная, стояла она между посёлком и Южной улицей и была причиной всех сражений. Каждый день вокруг неё гремело дикое "ура" и толпы босоногих воинов носились друг за другом, стараясь овладеть башней. Там было сыро, темно, но выше, чем на крыше любого дома!
      - Может, они уже там? - спросил Васька.
      - Ну и что? - не понял Игорь.
      - Как жахнут из своего пулемёта.
      - Испугался? Тогда иди к мамочке.
      - Как бы не так. - К мамочке никому не хотелось.
      - Айда, пацаны. - Игорь открыл косую дверь, мальчишки за ним.
      - Сейчас как жахнут горячим горохом из своего пулемёта, - шепнул Славка.
      - Трусы! - Цепляясь за трухлявые доски, Игорь полез по стене.
      Горячим горохом не жахнули. Отряд занял башню. Выставили часовых, уселись в кружок.
      - А что им башня, у них пулемёт. Захотят и турнут нас в два счёта, - сказал Славка, и грусть его передалась всем, хотя плана своего мальчишки не изменили.
      Тёплый день трепетал над водокачкой лёгким ветерком, голод клокотал в животах воинов, птицы щебетали - звали их на волю, но покинули они крепость лишь под вечер, когда стало ясно, что никто атаковать башню сегодня не будет. Спрыгнув с самой верхотуры, Васька сказал:
      - Надо украсть у них пулемёт!
      Здорово придумал, но как украсть, где они его прячут?
      - В седьмом доме, в подвале, - предположил Игорь.
      - Они там в расшибалку играют, - сказал Славка.
      - Так я и поверил. Из пулемёта они там учатся стрелять! - крикнул Игорь, и его уверенность покорила друзей.
      - Надо обыскать подвал! Сегодня ночью, пока не узнали, что мы догадались! - вспыхнул Васька, и, как только ночь очистила посёлок от взрослых, пацаны проникли в седьмой дом.
      - Темно! - Васька открыл дверь подвала.
      - Фонарь не включай! - приказал Игорь. - Славка, останься на часах.
      Мальчишки старательно пересчитали ладонями все стены подвала, перебросали из углов камни, даже включили фонарь и повторили маршрут, но пулемёта не было!
      - А может, его здесь и нет? - тыкался шёпот о чёрные стены.
      - Тихо, лезет кто-то. Прячься за дверь. Говорил же вам!
      Через окно в подвал залезли трое. Первым - Витька, его чуб трудно было не узнать. Он что-то шептал своим, но за дверью слышалось только таинственное "шу-шу-шу". Славка с Игорем стояли на коленях, прижимались к Ваське, а противник измерял ладонями подвал так же старательно, как они, - только с другой стороны.
      - Болтун ты! - услышали за дверью. - Зачем им прятать пулемёт в подвале, если мы здесь в расшибалку играем?
      - Вот они и думают, что мы не догадаемся.
      - Да нет у них пулемёта.
      - Есть. Игорю отец сделал. Он на фронте пулемётчиком был.
      Расстояние между армиями сокращалось... И вдруг за дверью кто-то чихнул, лязгнула с перепугу дверь, взорвался яростный детский хохот, запрыгали по стенам, потолку, земле и лицам жирные пятна от фонарей.
      - Горохом, значит, стреляет горячим? Ой мамочки! - держался за живот Витька.
      - У нас - солью? Ой держите меня!
      А в это время виновница слухов, Васькина сестрёнка, сладко спала, уткнувшись вредным носиком в подушку, и волнистые длинные её волосы подрагивали на тонкой девчоночной шее.

Он появился среди них непонятно где и как. Из-за него они даже поспорили, когда вернулись на посёлок. Но доказать друг другу ничего не смогли. Ясно было одно: уже в электричке он болтал с ними, как самый настоящий жилпосёловский пацан, вспоминая то и дело свою бабушку: "Сон, говорит, я плохой видела. От дома далеко не отходи". Ха, у неё каждый день плохие сны, а я должен дома сидеть. Там шоколад бочками валяется".
      О шоколаде он тоже знал и говорил точно так же, как они: он был жилпосёловский в доску. Поэтому никто и не мог вспомнить, где он к ним примкнул.
      Вчера Колька сказал:
      - На свалке в Коломенском шоколаду - во!
      - Так мы тебе и поверили, - усмехнулся Васька.
      Мальчишки знали, что такое "леденцов - во!", "конфет-подушечек - во!"; грибов, гороха на колхозном поле, рыбы в Рожайке, даже денег у кого-нибудь могло быть "во!", но шоколада…
      - Точняк! Брат сказал, двоюродный, он там живёт. - Колька врал редко, мог схитрить, преувеличить, но в этот раз он, кажется, переборщил. - Его туда в бочках возят с "Рот Фронта". Брак.
      Это огорошило пацанву - так мощно врать! - а Колька продолжал потрошить их голодные души:
      - Там любых конфет - во! Печенья, пряников, железа всякого, досок. Братан клюшку из двенадцатислойки выпилил с меня ростом. Ну вот так, по шейку будет, если на крюк поставить.
      - Такой длинной фанеры не бывает, - неуверенно заметил Лёнька.
      - Понимал бы чего! - Колька достал из кармана кусок шоколада. - Ну, смотри теперь!
      Шоколад был чёрный, комком - в кулаке еле умещался. Колька откусил чуток и передал Лёньке.
      - Вещь! - оценили мальчишки дар коломенской свалки, и всю ночь снились им её необъятные богатства.
      Рано утром побежали они на "железку", сели в электричку, размечтались о клюшках, шоколаде, прочих продуктах и нужных вещах. Мечтать они были большие мастера. А что, разве плохо иметь клюшку из двенадцатислойной фанеры?! Это же вещь! Шоколад тоже штука неплохая, особенно в бочке. Её легко докатить домой. В погребе шоколад долго не испортится - опять же бочка! После шоколада её можно родителям отдать для какой-нибудь капусты.
      Хорошо мечтали пацаны, вспоминая Колькин кусман шоколада, и он мечтал с ними, как настоящий жилпосёловский пацан.
      Вот в чём дело. Вот почему они даже не спросили, кто он и откуда.
      От станции Коломенская до свалки петляли долго: никто не хотел показывать дорогу, как будто свалка та была их личная. И Колька плохо знал дорогу - со слов двоюродного брата, которому не очень-то климатило выдавать такой секрет.
      Наконец мальчишки вышли на большое, замызганное, изломанное оврагами, дорогами, колеями гусениц, курящееся то тут то там вонючими кострами поле. По нему гулял едкий ветер, бродили люди с палочками; тарахтел бульдозер, втаптывая клады московских предприятий в землю; ревели самосвалы, грузовики.
      - Вот это да! - удивился Васька.
      - Никогда таких грязных полей не видал! - присвистнул Лёнька, и мальчишки вступили на богатую свалочную землю.
      Васька сразу же нашёл два куска фанеры для лобзиковых поделок, Колька отхватил несколько кусков слюды, Лёнька - уголки для рамок, Толик - оргстекло. Но шоколадом, вообще - конфетами пока не пахло. Долго они рыскали по свалке, пока Лёнька не догадался:
      - Сегодня понедельник! Вчера весь шоколад сожрали.
      Ах чёрт! Как же они сразу не догадались!
      - Ну и что! - Кольке не хотелось уходить без своей бочки шоколада. - Заводы работают. Сейчас набракуют и привезут.
      Мальчишки с жадностью встречали грузовики, которые сбрасывали под гусеницы бульдозера бочки, канистры, большие бутыли, фляги, - шоколада в них не было.
      После обеда на свалке объявился начальник. Обыкновенный - таких они и на стройках видели. Кричит, гонит всех, отнимает, кто чего нашёл. У них, конечно, ничего не отнял, - убежали они от него.
      - Ничего, - вздохнул Колька, - завтра приедем. Сумки только надо взять.
      Неудача их не сломила: они поняли, что на коломенской свалке поживиться можно, и шли на станцию весёлым шагом. И он шёл с ними, обсуждал завтрашний поход: "Свистну у бабки сумку и пойду!" И они даже не спросили, кто он и откуда. Целый день он был с ними - мировой пацан.
      По Варшавке, шарахаясь от перекрёстка, неслись машины. Перед шоссейкой росли нога в ногу высокие тополя, по земле роился бледный, неживой какой-то пух. Ветер теребил его, он вздрагивал, словно пытаясь взлететь, но тут же устало укладывался вдоль бордюров, у стволов деревьев, на дно кювета.
      Красный свет преградил пацанам дорогу.
      - Я тоже... - хотел что-то сказать Колька, но в этот миг он вылетел из-за спины на дорогу и кинулся вперёд - под колёса чёрного МАЗа с блестящим белым быком на капоте.
      Бык был на уровне виска; пацан взлетел тонкой палочкой вверх, пролетел над землёй метра три и упал в кювет, на бледный пух тополей, на редкую траву. Звинь! - грузная машина, почуяв страшный удар, натянула удила и остановилась в тени тополей, качнувших ветками от резкого звука.
      - Пацаны, это же он! - крикнул Лёнька, срываясь на отчаянный фальцет.
      В кювет спустился водитель - крупный парень; похлопал его по щекам, поднял (он как столбик поднимался - прямой, послушный, жёсткий, руки по швам), поставил, отпустил, а он - так же столбиком, но теперь уже непослушным, - упал в кювет.
      - А-а! - схватился за голову водитель, повернулся к перекрёстку, показывая всем свои огромные ладони, и пацаны, заметив, как из-под упавшего в кювет столбика поднялся белый пух, словно укушенные помчались через улицу.
      Электричка подошла прямо под их дрожащие ноги. Мальчишки забились в тамбур, закрыли двери (в те времена ещё не автоматические) и вдруг вспомнили, что бабушка его видела плохой сон и что больше они о нём ничего не знают.
      За шоколадом на следующий день они не поехали. В Коломенское их долго не тянуло (может быть, поэтому они и не привыкли к шоколаду). Через пару лет свалку закрыли, затоптали техникой, разровняли, построили на её месте несколько улиц, расширили Варшавку - нет на ней теперь ни тополей, ни кювета. Перекрёсток, правда, остался.

[в пампасы]