Брожу в лесу. Ем ягоды, срезаю гриб…
И в каждом ёжике мне видится Лип-Лип.

Ранним летним утром я проснулась от шумной возни и фырканья. Сомневаться не приходилось: звуки доносились из пятилитрового ведра, дрожащего посреди прихожей. Что же там такое? Любопытство смахнуло остатки сна.
      Заглянув в ведро, я увидела там… ёжика! Мне захотелось его погладить, но ёж ощетинился, фыркнул и даже подпрыгнул, стараясь казаться грозным. Машинально отдёрнув руку, я нечаянно опрокинула ведро. Ёжик внезапно побежал. Тут наконец-то проснулись Поля и Родик. Мы попытались сообща поймать беглеца: накидывали на него футболки, кофты, наволочки, но взять в руки всё-таки не осмеливались. Дело решили новые джинсы, которые Родик извлёк из шкафа, опрокинув при этом несколько стопок белья.
      Когда в комнату вошла мама, нам пришлось на время оставить колючего гостя в покое и приняться за уборку.
      За завтраком мы узнали, что ёжик ночью забрёл во двор, чем сильно раздосадовал нашу собаку, которая рвалась и металась, пока отец не занёс пришельца в дом.
      Потом мы долго спорили, как назвать нашего ёжика. В конце концов решили: пусть будет Лип-Лип.
      Дав гостю имя, мы начали донимать его своими заботами. Сбегав в магазин за коробками, соорудили просторный двухкомнатный дом, со спальней и столовой. В тот момент, когда я впускала Лип-Липа в новое жилище, Родик вытянул из Интернета информацию: "Днём ежи спят, но ночью эти зверьки очень подвижны".
      Мы стали беспокоиться, что Лип-Липу двух комнат будет мало, и решили пристроить ещё одну, размером побольше. По замыслу должно было получиться что-то похожее на парк культуры и отдыха. Признаюсь честно: исполнение было посредственным. Тем временем Интернет и Родик не унимались: "Лучшее жилище для ёжика в домашних условиях - уличный вольер".
      Найдя несколько схем и рисунков, мы с упоением принялись за работу. Родик пилил доски, вкапывал столбики, приколачивал... прикручивал… Я вырыла уютную норку, в которой Лип-Лип мог бы отдыхать жарким днём. Поля устлала жилище зелёными ветками, мягкой травой, ягодами, поставила поилки и кормушки. Мы старались так, как, наверное, старался Робинзон, огораживая пастбище для своих первых коз.
      Когда закончили работу, уже темнело; переселять ёжика на ночь глядя мы не рискнули.
      Завтра! Завтра Лип-Лип увидит свой новый вольер!
      ...А на следующий день мы отпустили ёжика в лес.
      Счастья тебе, Лип-Лип!!!

Наступите на мышь - и вы оставите на Вечности
вмятину величиной с Великий Каньон.

- Из-за такой малости! Из-за бабочки! - закричал Экельс.
Она упала на пол - изящное маленькое создание,
способное нарушить равновесие,
повалились маленькие костяшки домино…
большие костяшки… огромные костяшки,
соединённые цепью неисчислимых лет,
составляющих Время.

Рэй Брэдбери. И грянул гром

      Через пустырь летний водопровод тянули верхом, наспех бросая ржавые гнутые трубы на разнокалиберные столбики, оставшиеся от старой изгороди. Мрачный дядя Коля ловко орудовал плоскогубцами и проволокой, соединяя трубы кусками старого шланга. Дядя Коля никогда не увлекался математикой, но собранный им водопровод издалека имел форму вполне добротной синусоиды. Однако нас интересует не форма обобщённой трубы, а то, что прямо посередине пустыря в ней образовалась небольшая течь.
      - Затянет, - уверил дядя Коля своего худосочного помощника.
      Затянуло, да не совсем. Оставшаяся тоненькая струйка дала возможность родиться этому рассказу, напитав его межстрочное пространство своей живительной влагой. Кстати, если бы мне случилось выдумать такой сюжет, я бы, для правдоподобия, обязательно сместила течь с середины. Но сдвигать что-то в реальных событиях - рисковое дело! Может нарушиться незримая, но интуитивно угадываемая гармония. Передавили действительности горло - вот вам и литературный фальцет!
      Лето выдалось засушливое. Поднявшаяся по весне трава пожухла и нехотя полегла, как ложится захворавший ребёнок в больничную койку. Некогда зелёный пустырь теперь был окрашен в цвета полупустыни. Как будто какая-то злая сила вытянула жизненные соки из бесчисленных стеблей и листьев.
      Пустырь… пустырь... А слышно: пусто… упырь… пусто… упырь…
      И только под моросью водопровода пышной шапкой качалась растительность. Рваные края млеющего под солнцем оазиса наглядно показывали изумрудными стрелками, в какую сторону ветер чаще сносил капли воды, и по ним можно было объяснять школьникам, что такое Роза Ветров. Многочисленные насекомые утоляли здесь жажду, отдыхали во влажной тени и уносились прочь, подчиняясь неумолимому инстинкту. А вот жадно грызущая листья мохнатая жирная гусеница не хотела, да и не могла никуда улететь. Она только ела, ела и ела… Время от времени, когда неэластичная кожа уже не вмещала разбухшее тело, гусеница меняла её на размер побольше, чтобы с ещё большим рвением предаться обжорству. Казалось, этому не будет конца. Но конец бывает всему. Настал день, когда гусеница забыла про еду и стала подыскивать укромное местечко, где можно было надёжно спрятаться. Она прикрепилась нитью к приглянувшемуся стеблю и окружила себя коконом из шёлка. Гусеницы не стало. Теперь это была очень хорошо замаскировавшаяся куколка, удивительным образом сливавшаяся с окружающей растительностью. Неискушённый глаз ни за что бы её не обнаружил! Но ещё более удивительным было то волшебство, которое творилось внутри неё. Под слоем старых шкур то, что было жирной гусеницей, превращалось в восхитительный шедевр природы - бабочку!
      Бабочки, как правило, появляются на свет ранним утром, чтобы до полуденного зноя их крылья успели расправиться и окрепнуть. Но опытный биолог ещё накануне вечером может предсказать это событие. Только где ж ему, биологу, было взяться на пустыре! Вместо него однажды вечером появилось другое лицо: мастер той самой бригады ремонтников, в которой работал дядя Коля. Он вышел из машины, посмотрел на весёлую струйку, долго говорил сидящим в машине об экономии воды, о том, что капающий кран в сутки… в месяц… в год…. И хотя у мастера было с собой всё, для того чтобы устранить течь, он уехал, ограничившись крайне эмоциональной лекцией. Ох уж эта табель о "царских" и "не царских" делах!
      Когда солнце поднялось над верхушками деревьев, из куколки появилась бабочка! Зацепившись за опустевшую оболочку, она расправила свои смятые мокрые крылья. Лёгкий ветерок заботливо обдувал новорождённую фею лесов и полей. Вот крылья приняли нужную форму; теперь осталось подождать несколько часов, пока они просохнут, затвердеют и будут готовы к первому полёту.
      На утренней разнарядке мастер начал было отчитывать дядю Колю за дырявый водопровод, но слесарь молча встал и пошёл устранять огрехи, не дав красноречию начальства проявиться во всей красе. По дороге дядя Коля заглянул в магазин, обсудил с мужиками погоду, рыбалку, важные международные события и последние деревенские сплетни. Дорога к пустырю проходила мимо дома дяди Коли, и нет ничего удивительного в том, что он забежал выпить кружку чая со свежим вареньем. Любил дядя Коля свежее варенье! Зимнее было уже не то…
      Когда флегматичный слесарь добрался до пустыря, солнце начинало припекать не на шутку. Оценив течь, дядя Коля занёс ботинок над влажной зеленью, стараясь не наступить в лужицу, и тут из-под его ноги, сверкая яркими красками, выпорхнула бабочка! Совершая грациозный танец, она полетела в объятия мира, даря ему свою хрупкую красоту.
      Чему-то улыбаясь, дядя Коля заделал течь и, насвистывая простенький мотивчик, пошёл на обед.
      Оазиса не стало.

      - Заезжала тут недавно к родне в деревню, видела там такую сцену. Мальчишка чуть не плача рассказывает отцу, что двойку получил, а тому до лампочки! Стоит лыбится, на магазин посматривает. Известное дело… И так мне парнишку жалко стало! В конце концов устанет он от равнодушия, засосёт его болото, а там, глядишь, подрастёт - и сам на магазин посматривать будет.
     
     
      - Ой, Вера, а икры нет; Клюеву вчера последнюю продала. Полгода банка лежала - никто не брал. Клюев уж и не знал, как выпендриться! И то купит, и это… Я спрашиваю: "Что за праздник?", а он: "Колька первую двойку получил. Отмечать будем!" Хвастает, значит, что сын учится хорошо. А Кольке неудобно за него, смутился, встал у двери. Всё у этих Клюевых не как у людей - корчат из себя, корчат…
     
     
      - Ну как тут не ругаться?! Послала его поросят купить, а он все деньги в магазине спустил. Добро бы что путное взял, а то ведь понабрал ерунды всякой - на раз поесть. У меня день был очень плотно расписан - пришлось всё бросить ради их торжества. Дети, конечно, обрадовались. Коля поначалу сильно из-за двойки расстроился, пришёл сам не свой. Я уж у него и не спрашиваю ничего - зачем соль на рану сыпать. Петьке-то, меньшому, тому хоть двойка, хоть пятёрка, хоть кол - всё едино, Петька у нас без сантиментов. Успокаивал меня: "Не всё, мама, деньгами можно измерить". Яйцо курицу учит. А в общем они правы: отдыхать тоже надо! Хотя бы иногда. Возьмём поросят попозже.
     
     
      - Я ничего не могу понять! Вообще!!! Я не выучу уроки - меня воспитывают, понимаешь. А Колька двойку схватил - пир до потолка! Всем хорошо и весело. Это по-каковски?! Нет, я не обижаюсь. На что обижаться-то? Всё ништяк! Время провели отлично! Особенно мне понравились песни ночью у костра. Спасибо Кольке два раза! За двойку и за гитару (он на гитаре играть большой мастак!).
     
     
      - Бывает, готовишься, готовишься к какому-нибудь празднику или событию, а всё проходит скучно. Даже стыдно перед гостями. Но в этот раз как будто сам Бог дул в наши паруса: весело, азартно! Удалось абсолютно всё! И скороспелый шашлык, который у меня сроду не получался; и погода, несмотря на хмурые прогнозы синоптиков; и настроение, хотя было чем его испортить; и гости славные зашли, а ведь ещё накануне должны были уехать в город; и даже верхнее фа я взял несколько раз кряду, что мне не удавалось уже лет десять! Только жена иногда хмурила брови, сердясь за растраченные деньги, но это лишь раздувало веселье: все понимали - напускное.
     
     
      - Тридцать лет прошло с тех пор. Уж и отца в живых нет. А тот "Праздник двойки" помнится, как будто он был вчера.
      Поначалу я чувствовал себя неловко, тушевался. Потом махнул на всё рукой, взял гитару, запел, и полетела юная душа! Когда стало ясно, что вечер удался на славу, я даже немножко возгордился: смелая идея принадлежала отцу, но первопричина - я! Глупо, конечно, но то ж было тогда. Перед тем как идти домой, отец сказал, глядя в звёздное небо: "Жаль, что праздник двойки бывает только раз в жизни! Надо идти спать, а то карета обернётся тыквой…"
      В дневники отец не заглядывал. Видел, что старались, а уж какие там оценки - дело десятое. Но всё-таки: догадался он, что я хотел его разыграть и выдумал двойку, или на самом деле поверил? Почему-то мне очень важно знать ответ на этот вопрос…

[в пампасы]