Мария Заболотская. Жёлтые тюльпаны. Электронные пампасы

Жёлтые тюльпаны.

- Так! – неожиданно сказала за обедом мама. – Хватит по двору шататься! – Моя ложка плюхнулась в суп. – Каждый вечер сумка школьная валяется в прихожей! Уроки не делаешь, только и знаешь, что слоняться по улице с подружками.

- Нам пра-а-авда ничего не задали, – привычно протянула я.

- Уж конечно! Не задали! Знаю я, как вам ничего не задали! – Мама грозно помолчала. – С хлебом ешь, говорят!

Было ясно, что у мамы появился какой-то зловещий план.

- На Чуйкова открывается школа для одарённых детей, – веско начала она. –

Коробкины с пятого этажа своего туда пристроили.

- Ну уж нет! Ни в какую новую школу на Чуйкова я не пойду! – закричала я. – Пусть Коробкин туда и ходит – я при чём! – Я попыталась отбиться: менять школу, да ещё так внезапно – это же кошмар! В школе у меня лучшая подруга – с ней мы на переменах рассматриваем журналы про поп-звёзд, и мальчик Дима с многозначительным взглядом.

- Ты при чём? А как ты в институт собралась поступать, душа моя? После твоей-то школы? На что ты рассчитываешь? Будешь мести улицы, как Машка Дорожкина?

- Машка Дорожкина учится в экономическом колледже!

- Это ПТУ-155 сейчас называют экономическим колледжем? Вот и пойдёшь после своей школы в экономический колледж. А потом метлу в руки – и вперёд! Учти, я тебя после школы содержать не буду!

- Если я поступлю в институт, ты меня тоже содержать не будешь, – вяло возразила я.

- Если поступишь в институт, то буду. С хлебом ешь.

Поглядывая на часы, мама уже накладывала мне гречку с котлетой. Она работала в НИИ Росучприбор, и ей нужно было убегать на вечернюю «дружину».

- Ну и что за школа? – спросила я.

- Называется «Школа ИКС». – (Звучит солидно, подумала я). – Интеллект – красота – совесть. – (Ого, подумала я). – Там сейчас очередь на прослушивание со всего района, потому что после этой школы все поступают в хороший институт. Осталось два дня всего. Завтра с утра пойдём.

За решёткой окна по небу плыли вольные облака.

- Грамоты свои школьные подготовь, понадобятся. Котлету доесть! – крикнула мама из прихожей. Разговор был окончен.

Очередь из родителей и детей, заподозренных в одарённости, действительно оказалась длиной в несколько часов. Мама заняла очередь и велела мне сидеть. Сама же – с моими дневниками и грамотами – прошла в дверь с надписью «Секретарь». Я вытянула шею и повернулась ухом к двери. «Почти отличница… – донеслось оттуда довольно отчётливо. – Всего три четвёрки… Рисунков очень много… Похвальные грамоты… Поведение… Прилежание…» Я заёрзала и громко кашлянула. Мне стало стыдно перед сидящими в этой очереди. Войду к приёмной комиссии, спросят: «Так это ты здесь одарённая?» – чем я буду доказывать? А если я займу место кого-то по-настоящему заслуживающего?

Вернулась мама, села рядом

- Держи, покажешь, – не глядя на меня, вполголоса сказала она, передавая мне грамоты. – Зайдёшь – сразу суй в руки. Будь активной, не жди, когда начнут спрашивать, – сама покажи.

Я поскорее уселась на грамоты. А вдруг считать себя одарённой, претендовать, состязаться – это бессовестно? Вдруг мне скажут: зачем ты пришла? Нет в тебе ни красоты, ни интеллекта. А уж совести – тем более! Совестью тут и не пахнет!

Наконец из кабинета, как перепуганная дворняга, выскакивает последний передо мной кандидат на талант… Мама подталкивает меня в спину и плотно закрывает за мной дверь.

- Только, пожалуйста, не вздумай нас стесняться, – доброжелательно улыбается мой новый собеседник, мужчина средних лет в кедах. – Мы хотим поближе с тобой познакомиться и понять, что ты за человек, чем увлекаешься.

Я испытываю некоторое безнадёжное облегчение.

- Расскажи о себе. – Он говорит ласково, выказывая всяческое дружелюбие.

«Будто отравленную конфету норовит подсунуть», – недоверчиво отмечаю я про себя.

- Чем увлекаюсь? Ну музыку люблю, – говорю я, вцепившись в грамоты.

- Ты ходишь на концерты? Расскажи нам поподробнее, – с той же ласкающей интонацией продолжает он.

При слове «нам» он кивает на всю компанию: женщину, почему-то не снявшую головной убор и похожую не то на художницу, не то на крупного Мурзилку, и двух непринуждённых старшеклассников в джинсах. После десятков непрерывных собеседований компания выглядит устало, и мне хочется побыстрее дать им отдых.

- На концерты не хожу, дома слушаю. С магнитофона, – коротко поясняю я.

- Какие у тебя любимые записи?

- Наташу Королёву люблю.

Мурзилка вскидывает бровь. Старшеклассники переглядываются и шепчутся.

- О чём же она поёт? – не теряет надежды мужчина в кедах. – Что бы ты могла рассказать нам о её песнях?

- А спеть сможешь? – предлагают вдруг старшеклассники.

- Надо спеть?

- Не обязательно петь… – быстро отвечает мужчина. – Впрочем, если ты хотела бы нам спеть…

Я смотрю на старшеклассников. Те энергично кивают:

- Конечно! Пусть споёт!

Я начинаю высоким сопрано:

Высохли фонтаны,

Лето кончилось нежданно.

Жёлтые тюльпаны

Ты мне даришь, как ни странно…

На всякий случай кошусь на мужчину. Он сидит, прикрыв глаза рукой. Я вхожу во вкус и продолжаю громче:

Жёлтые тюльпаны – оуо!

Жёлтые тюльпаны!

Машинально мужчина принимается отстукивать ритм ладонью по столу.

- Достаточно, – пытается остановить меня Мурзилка.

Я перекрикиваю её тонким фальцетом:

Цвета запоздалой утренней звезды, утренней звезды!..

Мама встречает меня, скрестив на груди руки. Прощальный взгляд на кеды…

Молча идём домой. В руках у меня похвальные грамоты. Был он, был один миг, когда я поверила в свою одарённость…



Рисунок Валерии Сизёновой


Электронные пампасы © 2017
Яндекс.Метрика